– Нет уж. Я выпью столько, сколько в меня влезет, – отмахивалась я. – Такой вкусной воды я никогда еще не пила.
– Ага. Ты все больше по спиртному, – попытался меня поддеть он, но ничто в этом благословенном месте не могло задеть моих чувств. Я была счастлива.
– Я счастлива! – говорила я Диме и принималась его целовать. Мне хотелось как-то отблагодарить его за этот чудесный праздник. И я кормила его, стараясь изготовить из стандартных продуктов что-то невероятное. Интересно, что Пашу мне никогда не хотелось кормить чем-то вкусным. Кончилось тем, что в конце тех десяти дней, что у нас были, я возвела Диму Шарова в ранг идеала и хлопотала вокруг своего идеала со всем возможным усердием. Он лоснился, как начищенные салом лыжи и поминутно ко мне приставал.
– Ты знаешь, Ларка, у меня такое чувство, что ты – самая настоящая любовь, – сказал он мне в поезде, который нес нас обратно в прозу жизни.
– Да что ты! – поразилась я и тут же начала примеривать Диму Шарова к обстоятельствам своей жизни. Как-то его примет моя мама. Понравится ли он Максику. И понравится ли Максик ему. Я рисовала в своем воспаленном от невиданного количества удовольствия в одном отдельно взятом отпуске мозгу картины нашего дивного семейного счастья. Я рассказывала об этих картинах позже подругам.
– На чужом горе свое счастье не построишь, – вдруг отрезвила меня Марго.
– Да брось ты, – легко отмахнулась я.
– Это ты брось. Знаю я тебя. Сейчас так легко обо всем мечтаешь, а завтра пойдешь и разрушишь крепкую советскую семью.
– Даже и не думала, – возмутилась я, потому что искренне считала, что мечты мечтами, а реальные воплощения их в подлунном мире – совсем другое дело.
– Ага. Так я тебе и поверила, – бросилась на меня Дарья.
– Ты-то за что меня, бедную, – обиделась я. – Может, он меня еще и не любит так, чтобы уйти из семьи.
– Ты не о нем подумай, а о себе, – продолжила Зайницкая. – Когда у вас все так закрутилось, никто даже не ожидал такой, так сказать, страсти. А теперь скажи, ты думала реально, что ты будешь со всем этим делать? Кроме твоих этих розовых соплей про то, как вы втроем, с Максимом, взявшись за руки, бежите, смеясь, по берегу моря.
– Кроме этого ничего, – согласилась я. – А что еще надо!
– У него двое детей. И чувство долга, так как он на самом деле неплохой мужик. И жена не работает, – отрезвила меня Даша. Я отрезвилась.
– Ладно. Не буду о нем мечтать. Буду тогда мечтать о другой работе, – согласилась я, ибо маршировать, ходить строем и вытягиваться по стойке смирно после отпуска стало совсем тяжело.
– Вот и славно, – успокоилась Дарья и я вместе с нею. Однако, как и всегда в моей жизни, я успокоилась рано.
Четвертого сентября я была совершенно заморочена днем рождения сына. Завтра было пятое, а в моей башке еще не оттрубили звуки прибоя. Я мучительно думала, что бы такое подарить годовалому ребенку, чтобы он обалдел от удивления и счастья. И вытаращился бы своими красивыми карими озерами глазок.
– О чем думаешь? – подошел ко мне со спины Шаров.
– О сыне, – честно ответила я.
– Молодец, – вскользь бросил он, поцеловал меня и попросил зайти к нему в перерыве.
– Зачем? – посмотрела я на него. Как-то не было похоже его приглашение на приглашение на мешки с бельем.
– Надо поговорить, – кивнул он и ушел. В перерыв я пошла к нему, пытаясь унять откуда ни возьмись появившуюся дрожь.
– Привет, Лара, – серьезно и грустно сказал он.
– Что случилось? – заволновалась я.
– Понимаешь…. – замялся он. – Я тут подумал… Мне показалось…
– Да что такое! – вспрыснула руками я.
– Это я о том… Короче, – он тряхнул головой. – Я люблю тебя.
– И я тебя, – прошептала я. – И что?
– Я тут понял, что не могу я без тебя. Лучше тебя никого нет.
– И что, – как попугай повторяла я.
– Я хочу с тобой жить. Я хочу уйти от жены и остаться с тобой навсегда, – выдавил он из себя, достал из шкафа длинную красную розу и вручил ее мне. Глаза его внимательно изучали мое растерянное лицо.
– Зачем? – глупо переспросила я.
– Затем, что я люблю тебя, – еще раз на всякий случай уточнил он. Я стояла, как в воду опущенная и не знала, что сказать. Сбывалась одна из тех мечтаний, под которые я засыпала, однако почему-то я не чувствовала себя счастливой. Мне почему-то вспомнился Паша, после таких же слов которого я уже не смогла вывернуться из внезапно засосавшей меня жизненной воронки. А потом зачем-то перед глазами встала та самая жена с двумя детьми. Она была вся в слезах и протягивала к детям худые длинные руки.