38 
– Неправда. В «Слобожанщине» собирались!
– И что? И где публикация?! А барабаны мои где? А?! Деньги лучше верни за барабаны!..
В общем, чуть не подрались. По счастью, на шум выбежала жена Харькова, угомонила его.
А потом я уехал в Берлин. У меня в Москве вышла первая книга. Потом вторая, третья…
Встретились мы с Харьковом случайно, в Москве, на Курском вокзале. Я какую-то передачку к поезду принес, а он домой ехал.
Это сколько лет-то прошло? Девять…
Он приветливо сказал: «Загордился, небось, Елизаров, уже и здороваться не будешь?»
Харьков почти не изменился. Высокий, сутулый. Длинные русые волосы, собранные в хвост. Та же потертая косуха… Разве что лицо чуть постарело, осунулось, и на лбу пролегли морщины.
Я сказал: «Что за глупости. Я страшно рад тебя видеть!» – и это было совершенно искренне.
Я узнал о нем последние новости. Он сразу похвастался, что в местном издательстве должна выйти книжка его «малой прозы». Попросил, чтобы я что-нибудь черкнул на обложку. Я обещал черкнуть…
Что еще… Харьков развелся. Жена с сыном в Киеве. Но Харьков не переживает, говорит, что его любая баба с руками оторвет – поди в наше время найди интеллигентного малопьющего мужчину с высшим образованием.
Забыл сказать, что в середине девяностых Харьков все-таки вернулся в политех, на заочный. Решил, что диплом пригодится. И не прогадал.
Сейчас он работает помощником депутата от Партии регионов. Чем-то занят по культурной части, так что высшее инженерное образование себя хоть как-то, но оправдало…
Я проводил его к вагону – Харьков путешествовал плацкартом.
Берлин
Берлину сорок два года – поздняя европейская молодость. Холостяк. Однажды, ради карьерного роста и улучшения имиджа («Ах, война, что ты, подлая, сделала!»), он притворился гомосексуалистом. Посоветовали доброжелатели – Лондон и Вашингтон: «Берлин, не ссы, раз – не пидарас, и вообще, это прикол».
А Берлин – город доверчивый, он поверил. А «раз» – это навсегда пидарас. Ведь понятия и в Европе, и за океаном никто не отменял.
С карьерой вроде пошло лучше – назначили столицей. С имиджем тоже полный порядок – назначили главпидором. Словно все стало на свои места: «Ах, вот оно что… А мы думали, что он скрывает… Братцы, а Берлин-то у нас оказался гей. Надо же, так долго притворялся, скрывал, вот чудак» – так говорят толерантные города, приветливо улыбаются Берлину и обходят стороной.
Женщины куда-то подевались из жизни Берлина, все больше эти самые… А с ними как-то нехорошо, не возбуждают.
Берлин школу еще в ГДР заканчивал. На уроке русского языка выучил поговорку: «Стерпится – слюбится». Повторяет теперь, как мантру: «Стьерпитсья, сльюбитсья…»
Терпит Берлин все надругательства. А его любят.
Но самое неприятное, что в роль вжился. Прилипли вертлявые манеры, хабальские ужимки. Иногда посмотришь на Берлин: идет себе такой, задом виляет, а в руке радужный флажок – им помахивает. Тьфу…
Но если Берлин на праздники выпьет, то становится на дыбы:
– Пидоры, – кричит, – понаехали!
– Берлин, алле, приходим в себя! А сам-то ты кто? – это говорят известные гамбургские комики Швуль и Швухтель. (Спекулируют на зоогомосексуализме – коронный номер, как они пытались усыновить песика из России.)
– Я нормальный, – надрывается Берлин. – Я только понарошку. Я… Я это… бисексуал!
– Нет, Берлин, ты не би. Ты самый настоящий пидарас. И странно, что ты этого стесняешься. Не просто странно, а подозрительно. Все-таки не изжил ты в себе фашизм, ой не изжил!..
Берлин пугается, никнет:
– Да изжил я… Извините… – и флажок сразу достает – помахивать. Только в глазах слезы.
Вот Берлин приходит к сексопатологу и жалуется:
– Доктор, я гомосексуалист, но мне нравятся женщины, а мужчины совсем не нравятся. Особенно турки и албанцы. Что делать?
Доктор отвечает:
– Это вам толерантности не хватает, но не бойтесь, я никому не скажу.
Берлин:
– Так меня же будут спрашивать, чего это я ни с кем… Не того…
Доктор:
– А вы говорите, что у вас герпес. От вас и отстанут, и еще дополнительно денег дадут на разные реабилитационные программы.
В итоге Берлин живет один. Холостой гомосексуалист, больной герпесом.
Как ни грустно, близких друзей у Берлина нет. Есть знакомые. Две «семейные», прости Господи, пары.
Одна пара – немолодые толстозадые лесбиянки Петра и Бербель, вторая пара – седовласые гомики Филипп и Андрю. У лесбиянок удочеренная девочка из Индонезии, шести лет. А у гомиков усыновленный мальчик из Нигерии, ему семь годков.
38 
