Глава 31

Мурад вышел из резиденции Нильсена в крайне мрачном настроении.

В его сумке лежал рюкзак Алекс с вещами из двадцатого века. Его раздражало любое напоминание о невероятной истории госпожи и страшила возможность оказаться застигнутым врасплох со всеми этими уликами. А еще он злился на Алекс, которой захотелось во что бы то ни стало доказать Блэкуэллу, что она из будущего. Все равно это ничего не давало, кроме доверия Ксавье. Мурада восхищала твердость, проявленная американцем по отношению к чарам его хозяйки. Она вселяла надежду, что эти двое никогда не станут любовниками, хотя раб всей душой желал счастья своей госпоже. Однако сейчас приходилось выбирать между ее счастьем и самой жизнью.

И Мурад не мог отделаться от ощущения надвигающейся беды.

Он обмирал при мысли о том, что Ксавье обнаружат в гареме, куда не было доступа даже дворцовой прислуге мужского пола. И не важно, будут они заниматься любовью или нет, — Ксавье постигнет судьба, от которой его намеревается спасти наивная Алекс. Мураду же оставалось только одно: по мере сил охранять госпожу. Джебаль вверг ее в немилость и подозревает в бог знает каких грехах. Зу слишком искусная интриганка, а ведь она постоянно нашептывает Джебалю какие-то гадости. Возможно, он и сейчас уже знает слишком много. Алекс рассказала Мураду о том, как застигла под дверью Зу прошлой ночью. И теперь раб опасался, что госпожа разделит наказание, уготованное доселе одному Блэкуэллу.

Так или иначе он любой ценой должен спасти ее, и для этого существовал единственно возможный способ — побег.

Мурад был готов горы свернуть, чтобы устроить его, хотя при одной мысли о расставании с Триполи, где прошла вся его жизнь, сердце разрывалось.

Только что Нильсен предложил Мураду, Алекс и Блэкуэллу бежать раньше, чем было договорено. Со дня на день в гавань должен войти датский торговый корабль. Отсюда он пойдет курсом на Александрию и Константинополь. А потом — на Леггорн, где Алекс и Блэкуэллу не доставит труда повстречаться с американскими кораблями.

Все должно было решиться в эти дни. И оттого казалось еще более невыносимым. В то же время и оставаться в Триполи становилось все опаснее. От безысходности Мураду хотелось плакать.

Он с ненавистью посмотрел на сумку, казавшуюся ужасно тяжелой. С какой радостью он зашвырнул бы ее подальше в море вместе со всеми этими непонятными штуками! Ведь если он притащит их во дворец, то лишь приблизит роковую развязку. Слишком легко вещи Алекс могли угодить не в те руки и стать орудием ее гибели или помешать побегу.

Приподнявшись на носки, Мурад постарался разглядеть сверкающую на солнце морскую гладь. Там, за пределами досягаемости крепостных пушек, постоянно курсировали два-три американских корабля. И если Алекс говорила правду, то не пройдет и трех недель, как вся сила эскадры Пребла будет пущена на штурм Триполи.

Мурад старался гнать эти мысли из головы. Но ведь он сам только что передал послание для Пребла через Нильсена. Блэкуэлл писал тайными чернилами, однако раб знал, что в нем содержится. Кроме сообщения о том, что он находится сейчас во дворце, капитан передавал план военных укреплений и описывал вооружение паши.

Война, война витала в воздухе. В Триполи уже начинался голод. В голове у Мурада мелькнуло видение пылающих улиц и домов. Он не надеялся, что город выстоит штурм, начатый американцами. По крайней мере надо постараться, чтобы Алекс удалось бежать раньше. Пусть она окажется подальше отсюда, в безопасности.

С Блэкуэллом.

Мурад не обращал внимания на ревность и отчаяние. Он знал свой долг: уничтожить доказательства невероятного прошлого госпожи — предметов принесенных из будущего. И он решительно направился к берегу моря. И тут же столкнулся нос к носу с двумя янычарами.

  129