Особенно,... 
70 
— Я настаиваю на том, чтобы ты говорила правду, — потребовал он. — Скажи мне причину, по которой ты здесь заявляешь, что мать моего ребенка. Если это не свадьба, то тогда деньги. Признай правду.
Лизи просто посмотрела на него; она казалась такой смятенной и ранимой, что он почувствовал желание успокоить ее.
— Вы правы, милорд, — прошептала она. — Я хотела силой женить вас на мне, но я недостаточно умна для этого. Фицджеральды — несчастная семья.
Это было признание, которого он хотел, но, странно, он был встревожен и огорчен им. Хуже того, ее слова не звучали правдиво. Он уставился на нее, желая проникнуть в ее мысли, словно цыган.
Ее серые глаза искали его взгляда. Он чувствовал, как растет внутри его напряжение.
Тайрел всегда хорошо разбирался в человеческих характерах. Ему всегда было легко почувствовать стремление человека, ложь и уловки. Сам он был очень прямолинеен в своих поступках — он унаследовал это от отца. Сейчас он был озадачен. Элизабет Фицджеральд призналась в самом коварном стремлении, но все же он знал, что ее признание — это ложь, как и все остальное.
— Я знаю, мои родители будут думать, что вы бессовестный, и мне жаль, но это не имеет значения, — мягко сказала она. — Я клянусь, что никогда не подойду к вам снова. Нэд и я уедем домой в Рейвен-Холл. Вы вернетесь в Дублин и женитесь на дочери лорда Хэррингтона. Этот неприятный эпизод скоро забудется всеми.
Ему было интересно, почему ее глаза оставались влажными от слез. Он почти мог поклясться на Библии, что она хотела лишь уехать с ребенком и больше не пытаться женить его на себе. Возможно ли, что она говорила правду?
Тайрел помедлил, зная, что у него веские сомнения. И она знала, поскольку сделала шаг вперед и прикоснулась к нему.
— Я сделаю все, милорд, если вы скажете графу, что вы не отец Нэда, и позволите нам уехать домой.
Он с силой стиснул ее руку.
— Все? — прошептал он с триумфом.
В ее глазах читалась тревога. Она попыталась высвободиться.
— Я хотела сказать… хотела сказать «почти все».
Он рассмеялся. Ему еще никогда не было так приятно.
— Вы хотели сказать, что дадите мне то, что я хочу, не так ли, мисс Фицджеральд?
Она затрясла головой, готовая сбежать. Он вовсе не собирался отпускать ее сейчас. Вместо этого он только усилил хватку.
— Вчера я попросил вас стать моей любовницей.
Она попыталась отступить.
— Вы скоро обручитесь, — выдохнула она, и он видел, что она поняла его намерение.
Тайрел медленно подталкивал ее к стене. Ему понравилось, что ее голова была на уровне его груди.
— Боюсь, что так и есть. Однако ни вы, ни я здесь ни при чем, — мягко ответил он.
— Что вы собираетесь делать? — в страхе спросила она, наконец прижавшись к его груди.
Ее руки были на его бьющемся сердце.
— Что я собираюсь делать? — Он вспомнил ту ночь, когда они занимались любовью, когда он наслаждался каждым дюймом ее роскошного тела и улыбнулся, сжав ее маленькие кулачки своими большими руками и прижав их к своей груди. — Я собираюсь признать вашего мальчика своим сыном, — ответил он.
— Что?!
Его руки скользнули к ее талии, и она выдохнула, когда он тесно прижал ее к себе.
— Я обеспечу вас обоих. Не правда ли, сегодня удачный день? Вам придется только согревать мне постель. В ответ я дам вашему сыну мое имя.
Он в агонии осознал, что ее теплое тело прижато к его, ее полная грудь упирается в его ребра. Одной рукой он приподнял ее лицо. Другую продолжал держать там, где хотел, чтобы она была. Ее глаза широко раскрылись, огромные и потрясенные.
Он не мог понять ее страх.
— После сегодняшней ночи вы больше не будете сопротивляться, — мягко произнес он. — Вам нечего бояться, Элизабет. Как я сказал вчера, у вас будет все, и у вашего сына тоже.
Она издала тихий звук, но это было протестом лишь отчасти. Он почувствовал в нем возбуждение.
Его страсть взяла верх над разумом. Обхватив ее лицо руками, он медленно опустил голову. Он знал, что больше не может ждать, чтобы прикоснуться к ее губам, поцеловать ее шею, ее грудь. Он хотел немедленно оказаться в ней, и его возбуждение было видно сквозь бриджи. Он прижал ее к себе и поцеловал.
Она выдохнула, но от желания, а не от страдания. Он сжал ее в объятиях, и в этот момент его язык оказался у нее во рту. Он не был уверен, что может контролировать себя и ждать вечера. Он никогда не хотел женщину так, как хотел ее. Это не имело смысла — но сейчас он потерял все благоразумие.
70 
