Глава 17

Любовница Уиклоу

Тайрел наблюдал из французских дверей, как Элизабет идет к дому, ведя Нэда за руку; ее сестра была с ними. Его сердце колотилось, и он не мог оторвать от нее взгляд. Она отпустила Нэда, и малыш побежал, перебирая пухленькими ножками, Элизабет ускорила шаг. Нэд упал лицом на лужайку, и Тайрел напрягся, готовый выскочить и помчаться к мальчику. Но Элизабет оказалась рядом с Нэдом почти в ту же минуту и помогла ему встать. Малыш выдернул руку и снова побежал. Элизабет, он видел, улыбалась, когда торопливо шла за ним.

Его сердце сделало серию странных кувырков.

Рэкс подошел сзади.

— Я слышал, она опустошила на днях свой кошелек, отдав все монеты, которые у нее были, бродяге, — сказал он. — И все же, как я понимаю, семья Элизабет довольно бедная, — добавил он.

Тайрел не отводил взгляда от окна. Элизабет теперь шла медленнее, разговаривая с сестрой, Нэд бежал впереди них. Мальчик остановился, стоя неподвижно и немного покачиваясь, и воскликнул:

— Мама!

Тайрел мог слышать, как Элизабет смеется и хлопает в ладоши. Он сказал брату, не отводя глаз от объекта его живого интереса:

— И где ты слышал эти разговоры?

Рэкс улыбнулся:

— От графини. Они вместе ездили в приют. Очевидно, мисс Фицджеральд добровольно работала там много лет.

Тайрел повернулся к брату:

— В самом деле?

— Да, в самом деле, — пробормотал Рэкс.

Тайрел должен был удивиться ее щедрости, но не удивился. Он уже знал о ее работе в прошлом в приюте Сент-Мэри, поскольку узнал о ней все некоторое время назад. Он знал ее репутацию: она была девушкой без кавалера, книжным червем, и все о ней были высокого мнения. До того, как вернулась домой, матерью внебрачного ребенка, изгоем графства. Это было так нехарактерно для нее, но он был слишком зол, чтобы думать об этом. Он был способен думать лишь о том, что его опять дурачат милой внешностью.

Но его не дурачили.

Не было другого мужчины.

Она не была незамужней матерью. Он был у нее первым. Он был в восторге, чувствовал триумф.

Тайрел понял, что снова смотрит на Лизи, не в состоянии отвести взгляд, его сердце бьется от желания и какого-то великого чувства, которое он не мог определить. Она опустилась на колени перед сыном, вдвоем с ним рассматривая цветок или, может быть, жука. Он слышал ее смех, добрый и милый, и обнаружил, что не может восстановить нормальное дыхание. Внешность вовсе не была обманчивой, с удовлетворением и облегчением подумал он. Она была милой, хорошей и доброй.

Прошлой ночью он сразу понял, что она девственница. Понял, как только начал заниматься с ней любовью.

Будь он лучше и благороднее, он прекратил бы лишать ее невинности. Но это знание лишило его последних остатков самоконтроля — у него была только одна нужда: обладать ею раз и навсегда.

Его восторг был почти диким и не знал границ. Он смотрел на нее с Нэдом и представлял Элизабет под ним в кровати, самую страстную женщину, которую он когда-либо встречал, самую желанную, которой он когда-либо обладал. Он улыбнулся, вспомнив ее глупые попытки скрыть свою девственность, ее беспокойство, когда он впервые пришел к ней в комнату, то, как она разлила на кровати вино.

Какая женщина станет отрицать свою невинность, притворяться куртизанкой и признавать ребенка, которого не рожала, своим сыном, разрушая свою репутацию и будущее?

Был только один возможный ответ. Элизабет любила Нэда — все могли это видеть, — и она отчаянно пыталась остаться его матерью. Это был очень храбрый поступок, поступок самопожертвования.

  98