115 
Дом спал. Кэролайн сидела в гостиной на кожаной кушетке возле горящего камина. Набросив на ноги кашемировый плед, она держала в руках раскрытую книгу, но не могла читать. Часы в углу комнаты пробили одиннадцать.
Николас ушел три часа назад. Но ведь его вызвал царь Александр, который может распоряжаться его временем, как пожелает.
Девушка вспомнила, каким усталым выглядел Николас, и ей стало жаль его. Зачем лгать самой себе? Ей хотелось бы успокоить, утешить его и хоть на время оградить от жестокой реальности. Она прикусила нижнюю губу.
Поздно размышлять о том, не ошибка ли ее приезд в Россию. Теперь надо постараться не совершить еще более серьезной ошибки. А это очень непросто, потому что Кэролайн наконец осознала, что полюбила князя навсегда. Она будет любить его, даже если вернется в Лондон, выйдет замуж за кого-то вроде Энтони и заведет детей. Но князя нельзя забыть.
Кэролайн и не хотела забывать его. Николас так много для нее значил! Со временем она уедет из России и попытается устроить свою жизнь. Эта необходимо сделать, поскольку князь останется здесь, со своей женой. Кэролайн, как бы ни сложилась ее судьба, никогда не станет его женой. В этом-то и состоит правда.
Она решительно вытерла выступившие на глазах слезы. Не хватает только расплакаться перед ним, когда он вернется. Ну уж нет!
Зачем так упорно желать невозможного? Аристократы не разводятся. Если в ее стране разводы нежелательны, то здесь они просто недопустимы. Такие, как Николас, могут жить раздельно с женами и содержать одну, а то и двух любовниц. Вот так-то.
Кэролайн знала, что ее замучили бы угрызения совести, если бы князь, имея такую возможность, развелся с Мари-Элен. У нее самой есть выбор: стать его любовницей или отказаться от него. Она не простила бы себе ни того, ни другого.
Слезы градом полились из глаз. Кэролайн положила книгу на столик и, натянув на себя плед, уткнулась лицом в подушку.
Николас медленно ехал верхом по темным улицам спящего Санкт-Петербурга. Копыта громко цокали по булыжной мостовой, влажной от вечернего тумана. Звук эхом разносился в ночной тишине. Небо было затянуто облаками, сквозь которые над куполом кафедрального собора время от времени пробивался тонкий серп луны.
Как темно в неосвещенном городе! Темнота наводила жуть, угнетала. А ведь всего несколько месяцев назад князь, возвращаясь домой с приема или бала, проезжал мимо ярко освещенных особняков, по мостовым двигались вереницы экипажей, то и дело встречались шумные компании подвыпивших гуляк, повсюду слышался смех.
Впереди обозначились контуры его дворца. Николас вспомнил о Кэролайн и натянул поводья так сильно, что конь шарахнулся и захрапел. Князь ослабил поводья. Приехав сегодня домой, он почему-то почти не удивился, увидев Кэролайн.
За это время князь понял одно: каким-то образом, в какой-то момент он, сам того не желая, полюбил эту худенькую девушку, дочь книготорговца, большую любительницу приключений с переодеваниями и литературных споров.
И вот теперь у него щемило сердце. Безумно радуясь ее появлению, князь был испуган тем, что придется покориться судьбе. У него было много времени, чтобы обдумать ситуацию. Николаса вполне устроила бы любовная связь с Кэролайн. Он построил для нее дом там, где она пожелала бы. Если бы девушка захотела жить в Англии, князь постарался бы проводить там как можно больше времени. Он сопровождал бы Кэролайн на званые ужины, танцы и балы. А если бы она предпочла проводить вечера в интимной обстановке за философскими спорами, Николас с радостью пошел бы и на это.
Да, князя вполне бы устроила любовная связь, потому что у него нет выбора. Но этого мало для нее. Он понимал это. Понимал душой и сердцем.
Девушка заслуживает большего. Она должна иметь мужа, титул, имя. А князь не мог дать ей этого. Ни сейчас, ни потом — никогда. По крайней мере пока жива жена.
Въехав во дворец, Николас спрыгнул с коня. На душе у него было тяжело. До сегодняшнего дня, когда рука князя сама тянулась к перу, чтобы написать Кэролайн, он убеждал себя, что ее решение остаться в Лондоне было правильным. И вот теперь она здесь. Николас твердо решил не уступать искушению, но — пропади все пропадом! — он так истосковался по ней.
Наверное, нужно считать, что ему повезло. Князь наконец узнал, что такое любовь. Он бросил поводья груму и, поднимаясь по лестнице к парадному входу, горько рассмеялся. Николас понял, что любовь — это ад. Кивнув лакеям, он направился по коридору в восточное крыло. Князь жалел, что не пьян. Они с Александром выпили бутылку красного вина и несколько рюмок коньяку, но когда царь предложил водки, Николас отказался. Александр, нуждавшийся в его обществе, настаивал. От царя было не так-то просто уйти.
115 
