Особенно,... 
118 
Ругаясь про себя, она начала искать предметы своей одежды. Панталоны и сорочку она обнаружила возле кровати. Посередине комнаты валялся ее халат. Кое-как одевшись, Кэролайн поискала чулки, но нашла только один, а поэтому надела туфельки прямо на босые ноги.
Заметив дверь в смежную комнату, она распахнула ее и увидела великолепно меблированную гостиную. Николаса там не было. Неужели он уже уехал? Даже не попрощавшись? Не может быть!
Пройдя через гостиную, Кэролайн открыла дверь в гардеробную. Там его тоже не оказалось. На полу она увидела запачканный грязью военный мундир. У нее упало сердце. Неужели Николас уехал? И тут совсем некстати ей вспомнилось, что он женат. Только не хватало ей думать сейчас о Мари-Элен!
Едва сдерживая слезы, Кэролайн спустилась по лестнице и заглянула в гостиную, где вчера заснула.
Там тоже не было ни души. В пустой столовой осталась грязная посуда, значит, завтрак уже закончился.
Кэролайн во весь дух промчалась по длинному коридору, спустилась в просторный холл перед центральным входом и остановилась как вкопанная. Николас в чистом мундире и в дорожном плаще прощался с дочерью. Неподалеку стояла Тэйчили.
Значит, он уезжает? Не попрощавшись? Кэролайн была потрясена.
Заметив ее, он выпустил из объятий Катю и выпрямился. Лицо его не выразило никаких эмоций.
Кэролайн бросилась к нему.
— Николас! Вы уже уезжаете… — Она перехватила осуждающий и сердитый взгляд Тэйчили. «Боже мой, она все знает», — подумала девушка. Невинный взгляд Кати, устремленный на нее, принес Кэролайн облегчение: девочка ни о чем не догадалась. — Ваше сиятельство, — продолжала она, — вы уже уезжаете? Так скоро?
— Доброе утро, мисс Браун. Мне предстоит проехать семьсот километров, я уже немного опаздываю. — Николас посмотрел на нее отчужденно и холодно. Совсем чужой взгляд.
Кэролайн растерялась. Этого не может быть! Ей только показалось.
— Ваше сиятельство, — обратилась она с вымученной улыбкой, — позвольте мне проводить вас до коня?
«Наверняка ему захочется попрощаться со мной наедине», — подумала она.
Он вопросительно вскинул бровь.
— Я опаздываю, мисс Браун. Вы хотели о чем-то спросить меня?
Потрясенная Кэролайн замерла. Он был так холоден, словно говорил со служанкой! Должно быть, всему виной присутствие Тэйчили.
— Я надеялась обсудить один вопрос, касающийся вашей дочери, — пробормотала Кэролайн, подумав при этом: «Только бы не расплакаться».
— Хорошо. — Князь пожал плечами и, не дожидаясь ее, быстро вышел из дома.
Кэролайн бросилась за ним, споткнувшись на ступенях. Перед входом грум держал под уздцы гнедого жеребца Николаса с белой звездочкой на лбу. Князь взял у грума поводья и вскочил в седло.
— Слушаю вас, — сказал он, глядя на девушку сверху вниз.
— Николас…
— Рад, что вы все-таки приехали и позаботитесь о моей дочери, — прервал он ее. — Уверен, что оставляю ее в надежных руках. Вы хотели сказать мне что-то важное, мисс Браун?
Она вглядывалась в любимое лицо, и его слова врезались в нее словно лезвие ножа. Князь явно хотел сохранить официальный тон. Почему он не отошлет грума? Кэролайн бросила на Николаса выразительный взгляд, но он не приказал груму уйти.
— Николас! Что я сделала? Как ты можешь уехать, не попрощавшись? — в отчаянии пробормотала она.
Он натянул поводья, и конь нетерпеливо затанцевал под ним.
— Не понимаю вас, мисс Браун. Вы превосходно выполняете свои обязанности. А что касается отъезда, то я, кажется, вчера упоминал, что уезжаю рано утром. Адье, мисс Браун.
— Адье? — ушам своим не веря, повторила она.
Князь развернул коня и, ни разу не оглянувшись, промчался по дорожке к булыжной мостовой. Мгновение спустя он скрылся из виду.
Кэролайн показалось, что она умирает. Девушка пошатнулась и, если бы ее не поддержал грум, наверное, рухнула бы на землю. В голове промелькнула единственная мысль: почему?
Она села в постели, вытерла мокрое от слез лицо кончиком простыни и вновь разразилась слезами. Кэролайн была в своей комнате, куда с трудом добралась, едва придя в себя после первого в своей жизни обморока.
Николас был так холоден, так жесток. И он не играл на публику. Какое дело русскому князю до того, что гувернантка его дочери и все прочие слуги узнают об его интрижке? Северьянов не раз говорил, что привык поступать так, как ему нравится. Нет, он не притворялся. Это она, дурочка, вообразила, что его интерес к ней — нечто большее, чем обычная похоть.
118 
