Особенно,... 
72 
– Что-то сегодня холодновато… Одену-ка я вместо куртки пальто…
И тотчас, на ее счастье, зазвонил телефон; он оказался настолько кстати, что давал возможность Рите, внимательно прислушивающейся к каждой произнесенной Юлей фразе, допустить возможность, что Юля, отвлеченная звонком, забудет переложить необходимые ей вещи из карманов куртки в карманы пальто, а потому едва за ней захлопнется дверь, как Рита тут же начнет рыться в куртке.
Звонил Чайкин. Как и договаривались. Умница.
– Юля… – говорил он взволнованно и заикаясь почти на каждом слове.
«Переигрывает».
– Да, Леша, я тебя слушаю… Не кричи в трубку…
Она сказала это нарочно, чтобы Аперманис слышала пусть даже и одну сторону разговора, из которого, если не дура, сможет понять самую суть.
– Значит, так… ОН приехал! – ликовал он, играя сам с собой и дурача воздух и графитовый порошок телефонных трубок. – ОН в городе. Ты поняла, о ком я?
– Этого не может быть… – дрогнувшим голосом, как бездарная актриса на сцене дешевого самодеятельного театра, с надрывом произнесла Юля и вдруг услышала биение собственного сердца. Вот оно-то билось по-настоящему, громко, просто-таки бухало в груди, не желая ни с кем вступать ни в какие сомнительные игры и реагируя на услышанную информацию искренне, то есть радуясь и волнуясь.
Это были фантастические переживания, как если бы она рассказала кому-то о своей способности летать и, взобравшись на гору и замахав руками, вдруг полетела бы на самом деле, поражаясь тому, что не падает и что ее легкое тело удерживается упругим теплым небом… Вот что такое озвученное слово.
– Говорю же, он здесь и, узнав, что ты вернулась, хочет с тобой увидеться. В восемь у консерватории.
– Что-что, я не поняла?.. Он здесь?..
– В восемь у консерватории, – прорычал Чайкин и бросил трубку.
Юля медленно повернула голову и встретилась глазами с Аперманис. Та смотрела на нее не мигая, как на привидение.
– У тебя что, столбняк?
– Нет, – прошептала Рита. – Кто-то приехал? Ты так разволновалась. Что-нибудь случилось?
– Да, мне позвонили и сказали, что меня снова хочет видеть мой бывший муж, черт бы его побрал… Ну да ладно, мне пора. – И, не дав Аперманис опомниться, Юля быстро накинула на себя пальто и почти выбежала из квартиры.
Глава 10
Перед тем как отправиться на встречу «с Крымовым», она заехала к Харыбину. На этот раз он оказался дома и встретил ее так, словно они увиделись после долгой и утомительной разлуки, – принялся жадно целовать ее губы, крепко при этом обнимая и шепча самые ласковые слова, на какие только был способен.
– Я знал, что ты вернешься… – Он почти плакал, тиская ее в уголке передней и тычась, как одичавший и всеми забытый молодой зверек, своим лицом в ее лицо, волосы, грудь и опускаясь все ниже и ниже, пока не обхватил ее бедра кольцом своих рук и не приподнял над полом.
Если бы это не было игрой, если бы она не узнала накануне о том, что в 1983 году итальянским режиссером Карло Лидзани был снят фильм под интригующим названием «Дом с желтым ковром», если бы настоящая Аперманис не погибла в автокатастрофе на Рижском взморье, а Наташа Зима не рассказала Юле о том, какими книгами «интересовалась» ее подружка Марина Бродягина, которая за свою короткую жизнь успела переспать почти со всем мужским населением города, включая и отца Кирилла, и за это время разбогатела на несколько десятков, а то и сотен тысяч долларов, да если бы еще и не пропал Крымов, а Щукина не появилась на экране телевизора, невольно иллюстрируя интерес праздных туристов к личности Жан-Жака Руссо… если бы не все это и многое другое, то Юля, возможно, и простила бы Харыбина. Она была беременна от него, и это обстоятельство слишком уж все усложняло. У ребенка должен быть отец, а у нее, легкомысленной мамаши, – муж.
– Ты плачешь? – Он опустил ее на пол, поставил на ноги и припер к стене в самом прямом смысле этого слова, как куклу, боясь, что она, хрупкая и фарфористая, упадет. – Все же позади…
– Что позади? – всхлипывала она, сдерживаясь, чтобы не высказать ему все, что ей стало известно за последние сутки, а заодно и о беременности, о которой она догадывалась, но в которую не верила в силу своей тщательно скрываемой инфантильности, считая, что зародившаяся в ее чреве жизнь не что иное, как чудо, волшебство, к которому относила все, что не понимала: телефон, телевидение, электрический ток…
72 
