Последние отзывы

  116  

Еще в коридоре, подходя к комнате с подносом, я услышала, как дядя хохочет. От хохота он начал задыхаться.

— Кто? Сын генерала Казибекова?! — через смех говорил он и хлопал себя по коленам. — Ты серьезно или сказками мне зубы заговариваешь?

Комната закружилась у меня перед глазами. Откуда он знает про Махача? Что этот мужчина рассказал ему про нас?

— А, Хадижа… — сказал дядя, увидев меня. — Неси сюда, неси…

Я не знала, как мне пройти расстояние от двери до стола. Поднос с хинкалом стал тяжелым, будто котел с кипящим маслом.

Мужчина стал пристально смотреть на меня, когда я ставила тарелки с подноса на стол. Мои руки дрожали, и с одной тарелки упал кусок мяса.

— А-а-а, волнуется племянница, — добродушно сказал дядя. — Ставь, ставь.

Я ставила медленно, чтобы еще что-то услышать, но они не хотели при мне говорить. Я вышла из комнаты, прошла несколько шагов по коридору, но вернулась, встала за занавеску, прижав к груди пустой поднос.

— Какие сказки, Вагаб? — сразу заговорил мужчина. — Своими глазами я видел эти списки. Казибеков же из села твоей жены? Давай ты сам с ним договаривайся. Ты видел, какой у него дом на Дахадаева?

— Ты давай тоже не гони, — еле слышно сказал дядя. Он всегда говорил тихо, когда собирался отказать. — Генерал тоже не тот человек, к которому можно с таким разговором подойти. Наказать может…

— Ва! Если не к таким людям ходить, к кому ходить? — громко спросил тот мужчина. — Он по тройному тарифу заплатит…

Мое сердце билось о поднос. Было такое чувство — если я сейчас уберу поднос, сердце вывалится мне под ноги. Сзади послышались шаги. Я отскочила от двери и пошла навстречу шагам по коридору.

— Красавица, красавица, — негромко сказала женщина, поравнявшись со мной, и противно сощурилась.

На кухне тетя резала апельсины кружочками. Когда она повернулась ко мне, ее щеки были в пятнах.

— Ты что меня позоришь? — злым шепотом спросила она. — Что ты возишься два часа с подносом? Что с тобой сегодня?

— Кажется, я что-то не то съела. Живот болит, не могу, — сказала я. — Можно я пойду полежу?

— Ты с ума сошла?! — Тетя чуть не задохнулась. — Что люди скажут? Что им больную невесту подсовывают?

— Тетя, я не собираюсь за их сына замуж!

— Что ты сказала?! — Тетя так дернулось, что из-под платка ей на глаза упали волосы, она подула на них, чтобы откинуть. Руки у нее были в апельсиновом соке. — Тебя кто спрашивать будет? — продолжила она шептать так, чтобы, кроме кухни, ее нигде не было слышно. — Еще как выйдешь, и спасибо мне скажешь, что я тебе такую партию нашла. Неблагодарная…

— Тетя, я благодарная, просто…

— Иди, быстро неси тарелки, кому сказала!

Я поставила на поднос тарелки с соленой черемшой и помидорами. Аллах, что они говорили про Махача? Какой тариф? Какие списки? Причем тут Махач вообще? Я хотела бежать в свою комнату, схватить трубку и позвонить ему. Но тетя за мной следила. От нетерпения я сходила с ума.

Гости ушли поздно ночью. Как я ни старалась, больше ничего не смогла услышать. Когда тетя и эта женщина сели с мужчинами за стол, они перестали говорить о работе. В городе во многих семьях женщины могли сидеть за столом с мужчинами.

Прежде чем я ушла в свою комнату, мне пришлось собрать со стола тарелки и вымыть их. Я все делала очень быстро, как будто во мне подключилась новая батарейка.

— Ты смотри, — с подозрением следила за мной тетя. — При гостях двигалась еле живая, а теперь бегает, как будто завели. Я тебе говорила, ты мне еще спасибо скажешь. Такой парень, такой парень — машалла-машалла…

— А ну быстро положи! — крикнула тетя, когда я принесла веник, чтобы подмести с пола крошки. — Ты не знаешь, если ночью полы подметать, за чабана замуж выйдешь?!

— Тетя, оставь, да, эти глупости, — сказала я, убирая веник.

Только-только за мной закрылась дверь моей комнаты, я схватила трубку и написала Махачу: «Мне надо с тобой поговорить! Что-то случилось». Не успела я отправить эсэмэс, как трубка завибрировала. «Быстро говори что», — написал Махач. «Я не могу сейчас», — ответила я. «Завтра утром возле университета», — написал он.

Я думала, что не буду спать всю ночь — мучиться, думая о подслушанном разговоре. Я переживала за Махача еще больше, чем из-за сватовства. Если Махач не поговорит с отцом в ближайшее время, тетя выдаст меня замуж без моего согласия. Я лучше в речке утоплюсь, чем выйду за другого! Я вспомнила, как в детстве к нам в дом приходили Курбатовы сватать мою мать. Теперь я понимала, почему она все время молчала в те дни. Бабушка заставляла ее так же, как теперь тетя хочет заставить меня.

  116