* * *
Вот и осуществилась мамина мечта. Макс сидит у нас на кухне, пьет чай с печеньем, оттуда доносятся оживленные голоса. Я сижу за компьютером и гоняю по экрану цветные шарики. Это прекрасное занятие, чтобы не думать. Шарики появляются и появляются, заслоняя собой весь экран, так что от их многоцветия начинает рябить в глазах. Я щелкаю по кнопке «новая игра», и экран очищается. Можно начинать заново.
Моя жизнь похожа на клубок спутанных ниток, и попытки навести в ней хоть какой-нибудь порядок заканчиваются грандиозным провалом. Наверное, я просто неудачница.
В комнату заглянула мама и, придвинув стул, села возле меня, некоторое время наблюдая за моей странной нелогичной игрой.
— Да, — произнесла она с печальным вздохом, украдкой следя за выражением моего лица, — я слышала, что у Эли появился мальчик, но никогда бы не подумала, что это Максим… Тот самый Максим.
Я молчала. Что тут скажешь?!
— Но ведь ты, конечно, не переживаешь? — не могла успокоиться мама. — Тебе ведь Макс не то чтобы очень нравился?
Я механически кивнула: пускай ей будет легче. Нечего сваливать собственные проблемы на других.
— Так и знала! — обрадовалась мама. Она поверила мне с такой готовностью, что стало обидно. — На самом деле Макс и Эля подходят друг другу. Он — серьезный, положительный, интеллигентный, будет на нее хорошо влиять. И первые результаты уже заметны. Видишь, что Эля стала лучше одеваться? Повзрослела и сделалась женственнее?
Проклятые шарики опять заполнили экран, пришлось нажимать рестарт.
— А тебе нужен кто-то другой. Ну, не знаю, может, более беззаботный и отвязный. Чтобы пара была действительно гармоничной, люди должны дополнять друг друга, обладая разными качествами, — продолжала мама, игнорируя мое молчание.
— Как вы с папой? — не выдержала я.
Она осеклась, с минуту посидела молча и, не сказав больше ни слова, поднялась и вышла из комнаты.
Я не чувствовала ничего. Даже жалости.
От шариков нестерпимо болели глаза. Вскоре они все слились в одно большое, развернутое на весь экран, пестрое одеяло, а я все щелкала и щелкала мышкой — не различая цветов, куда придется.
Вечером я сделала для рук ванночку с питательной укрепляющей солью и села у зеркала, занимаясь маникюром. Осторожно сдвинуть специальной лопаточкой распаренную кожу у ногтя, срезать лишнее, затем взять ножнички и подровнять форму ногтя — аккуратно, чтобы не испортить.
Забота о руках требует большой сосредоточенности и не терпит нервозности. Занимаясь ногтями, уделяешь им все внимание и не думаешь ни о чем… постороннем и лишнем. Это как раз то, что нужно сейчас.
В комнате тихо. Только подняв взгляд, я замечаю, что за моей спиной стоит Эля. Сейчас наши отражения совсем рядом. Она кажется даже старше меня — и выше, и плотнее. У нее упрямое лицо, твердо очерченные губы и волевая линия подбородка. Мое лицо расплывчатей, мягче. Я пошла в маму — тот же узкий подбородок, нерешительная, словно изломанная линия тонко выщипанных бровей, мягкие, словно немного припухшие губы. Глядя на нас с Элей и не скажешь, что мы сестры.
— Как ты можешь так спокойно делать свой маникюр! — не выдержала она.
Я опустила глаза и заметила на пальце крохотную заусеницу.
— Ногти нужно обрабатывать спокойно, иначе делать это не имеет никакого смысла, а еще легко пораниться и занести инфекцию, — объяснила я, осторожно удаляя кусачками мешающий кусочек кожи.
— Хватит притворяться! Нечего строить из себя Снежную королеву! — закричала сестра, отшвырнув мой маникюрный набор.
Ножнички, пинцетики, щипчики упали на ковер. Мне почему-то стало жаль их до слез.
— Не делай вид, будто тебе все равно! — кричала Эль, схватив меня за плечо и развернув к себе. — Знаешь, где у меня сидит твое притворство и равнодушие?! Вот здесь! — она провела рукой по шее. — Ненавижу тебя! Понимаешь, ненавижу! Сейчас, когда ты изображаешь из себя несчастную жертву, — вдвойне!
— Не мешай мне, пожалуйста, я еще не закончила, — четко произнесла я, наклоняясь за ножницами.
Но Эль отпихнула их от меня.
— Ты не любишь Макса! Ты никогда его не любила!
Я устало поднялась со стула. Какая же сестра… еще маленькая!
— Это ты ничего не знаешь о любви, — ответила я, глядя в ее потемневшие, цвета горького шоколада, глаза. — Ты не знаешь, что любовь — это не выброс в кровь адреналина и не желание почувствовать себя взрослой.