Особенно,... 
101 
Девочка зачмокала губками.
— Считаешь, что я тоже умный? Ты льстишь мне, киска. — И прошептал, глядя на Миранду: — Только мы оба можем знать, каким глупым я был.
Младенец пискнул, и Тернер пришел к убеждению, Что его дочь, должно быть, самый талантливый ребенок на Британских островах.
— Хочешь познакомиться со своей мамой, киска? Почему бы вам обеим не представиться друг другу? — Он впервые держал младенца на руках, и движения его был и неловкими, но ему все же удалось уложить дочь около Миранды. — Вот так. Ммм, здесь тепло, правда? Я бы хотел поменяться с тобой местами. У твоей мамы очень нежная кожа. — Он протянул руку и потрогал детскую щечку. — Хотя и не такая нежная, как твоя. Ты, малышка, проста чудо!
Девочка беспокойно задвигалась, потом издала вопль.
— О Боже!
Тернер растерялся. Он поднял ее и пристроил у себя на плече, старательно поддерживая головку, как делала его мать.
— Тихо, тихо. Успокойся. Вот так.
Уговоры не помогли — ребенок завопил прямо ему в ухо.
В дверь постучали, и леди Радленд заглянула в спальню:
— Тернер, мне забрать ее?
Он отрицательно помотал головой, не желая расставаться с дочкой.
— Знаешь, мне кажется, она хочет есть. В соседней комнате уже ждет кормилица.
— Ах да. — Со смущенным видом он передал ребенка матери. — Держи.
Он остался один с Мирандой. Та не пошевелилась, лишь грудь у нее чуть-чуть поднималась и опускалась.
— Уже утро, дорогая, — сказал он, снова взяв ее руку в свою. — Пора проснуться. Хорошо? Сделай это для меня. Я страшно устал, но я не смогу уйти, пока ты не проснешься.
Но жена не пошевелилась, не повернула головы, и эго его пугало.
— Миранда! — Его охватила паника. — Хватит меня пугать. Ты меня слышишь?
Тернер замолчал, не в силах продолжать. Он сжал ее руку и отвернулся. Из-за появившихся слез он ничего не видел. Как он сможет жить без нее? Как один воспитает дочь? Он даже не знает, какое для нее выбрать имя. И самое страшное — как он уживется с собственной совестью, если Миранда умрет, так и не услышав, что он любит ее?
Он решительным жестом вытер слезы и повернулся к ней.
— Я люблю тебя, Миранда! — громко сказал он, надеясь, что его голос пробьется к ней, даже если она никогда не проснется. — Я люблю тебя. Не за то, что ты для меня сделала, и не за то, что заставила меня почувствовать. Я просто люблю тебя.
Легкий звук вырвался из ее губ. Такой слабый, что Тернер сначала подумал, что ему это показалось.
— Ты что-то сказала?
Он лихорадочно вглядывался в лицо жены, ища признаки хоть какого-то движения. Ее губы дрогнули, и сердце у него подпрыгнуло от радости.
— Что это, Миранда? Пожалуйста, скажи это снова. Я тебя не расслышал.
Он приложил ухо к ее губам.
Голос Миранды был очень слабым, но слово прозвучало отчетливо:
— Хорошо…
Тернер начал смеяться. Он ничего не мог с собой поделать. Как это похоже на нее! Все думают, что его жена на смертном одре, а та взяла и заговорила.
— Ты поправишься, да?
Подбородок жены лишь чуть-чуть дрогнул, но это определенно был кивок.
Вне себя от облегчения и счастья, он подбежал к двери и заорал на весь дом. Неудивительно, что мать, Оливия и большинство слуг кинулись на его голос.
— С ней все хорошо! — задыхаясь, сказал он, не обращая внимания на то, что лицо у него мокрое от слез. — С ней все в порядке!
— Тернер…
Это слово донеслось с кровати.
— Что, любовь моя?
Он бросился к Миранде.
— Кэролайн, — тихо сказала она, из последних сил сложив губы в улыбку. — Назови нашу дочь Кэролайн.
Он поднес ее руку к губам.
— Ты сделала мне самый лучший подарок!
— Ты всегда получаешь то, что хочешь, — прошептала она.
Тернер с любовью смотрел на жену. Это чудо, что она вернулась к нему, убежав от смерти.
— Да, — дрогнувшим голосом ответил он. — Кажется, так оно и есть.
Через несколько дней состояние Миранды заметно улучшилось. Она попросила, чтобы ее переместили в их с Тернером прежнюю спальню, которую они занимали в первые месяцы семейной жизни. Окружающая обстановка благоприятно на нее действовала, и она хотела доказать мужу, что хочет полноценного брака. Они с Тернером — единое целое.
Она все еще не вставала с постели, но силы у нее прибавлялись, и щеки порозовели, хотя эта метаморфоза могла происходить от любви. Миранде никогда не было так хорошо. Тернер повторял ей слова любви каждую секунду, а Кэролайн разбудила в них такое чувство, какое трудно описать.
101 
