Последние отзывы

  40  

* * *

— Миледи.

Оливия оторвалась от письма Миранде. Она как раз раздумывала, рассказывать ли ей о сэре Гарри. Оливия не представляла себе, с кем еще она может (и захочет) этим поделиться, но история, изложенная на бумаге, теряла всякий смысл.

Оливия не была уверена, что эта история вообще имела хоть какой-то смысл.

Она подняла глаза. В дверях стоял дворецкий с серебряным подносом, на котором лежала визитная карточка.

— Посетитель, миледи.

Она взглянула на часы на каминной полке. Немного рановато для посетителей, а ее мать до сих пор не вернулась из поездки по магазинам за шляпками.

— Кто это, Хантли?

— Сэр Гарри Валентайн, миледи. По-моему, он снимает дом к югу от нас.

Оливия медленно опустила карандаш. Сэр Гарри? Здесь?

Почему?!

— Вы его примете?

Оливия не понимала, почему он спрашивает. Если сэр Гарри стоит в холле у парадной лестницы, он фактически может видеть, как Хантли с ней разговаривает. А значит, невозможно сказать, что ее нет дома. Она кивнула, сложила вместе листы своего письма, убрала их в ящик и поднялась, чувствуя, что предпочитает встретить его стоя.

Через несколько секунд он показался в дверях: как обычно, весь в черном, с небольшим свертком в руках.

— Сэр Гарри, — весело прощебетала она. — Какой сюрприз.

Он кивнул в знак приветствия.

— Я всегда стараюсь быть хорошим соседом.

Она кивнула в ответ, настороженно наблюдая за его приближением.

Она даже представить себе не могла, что могло заставить его прийти. Он был чрезвычайно недружелюбен с ней накануне, в парке, да и сама она, по правде говоря, вела себя ничуть не лучше. Она не могла вспомнить, когда в последний раз обращалась с кем-то настолько грубо, но у нее было оправдание: она смертельно боялась, что он снова начнет ее шантажировать, и что на этот раз речь пойдет о чем-нибудь гораздо опаснее танца.

— Надеюсь, я не помешал? — спросил он.

— Ничуть, — она жестом указала на стол. — Я писала письмо сестре.

— Не знал, что у вас есть сестра.

— Жене моего брата, — исправилась она. — Но мне она как сестра. Я знаю ее всю свою жизнь.

Он подождал, пока она сядет на диван, потом уселся в египетское кресло прямо напротив нее. Казалось, ему очень удобно. Оливию это удивило. Она ненавидела сидеть в этом кресле.

— Я принес вам вот это, — сказал он, протягивая ей сверток.

— О, спасибо.

Оливия неловко взяла пакет. Она не хотела никаких подарков от этого человека и уж подавно не доверяла мотивам, заставившим его сделать этот подарок.

— Откройте, — поторопил он.

Обертка была простая, пальцы у Оливии дрожали — оставалось надеяться, не настолько сильно, чтобы он это заметил. Узелок она сумела развязать лишь после нескольких попыток, но, в конце концов, ей все же удалось развернуть сверток.

— Книга, — с легким удивлением констатировала она.

По весу и форме пакета было понятно, что больше ничего там лежать не может, и все же… Выбор очень странный.

— Цветы может принести кто угодно, — заметил он.

Она перевернула книгу — когда Оливия развернула обертку, заглавие оказалось внизу — и прочла.

«Мисс Баттерворт и Безумный Барон». Вот теперь она действительно удивилась.

— Вы принесли мне готический роман.

— Черный готический роман, — уточнил он. — Мне показалось, что Вам должны нравиться подобные вещи.

Она посмотрела на него, оценивая это замечание.

Он посмотрел на нее, будто напрашиваясь на вопрос.

— Я почти не читаю, — пробормотала она.

Он приподнял одну бровь.

— То есть читать я умею, — уточнила она, чувствуя, как внутри быстро вскипает раздражение — как на себя, так и на него. — Просто я не получаю от этого удовольствия.

Его бровь не опустилась.

— Мне не следует рассказывать о подобных вещах? — дерзко спросила она.

Он медленно улыбнулся и выдержал мучительно-долгую паузу.

— Вы сперва говорите, а потом думаете, не так ли?

— Как правило, — призналась она.

— Начните ее, — он указал подбородком на книгу. — Возможно, Вы обнаружите, что она гораздо интереснее газеты.

Как раз такого комментария она и ожидала от мужчины. Никто из них, похоже, не мог понять, что она предпочитает свежие новости глупым вывертам чужого воображения.

— А вы сами ее читали? — спросила она, наугад открыв книгу и опустив глаза.

  40