Особенно,... 
24 
Дверь открыл сам профессор. Шанкара сказал:
– Сэр, я – хойка. Вы единственный в городе человек, которому я доверяю. Мне хочется поговорить с вами.
– Я знаю, кто вы, – ответил профессор Д’Суза. – Входите.
Профессор Д’Суза и Шанкара уселись в гостиной, где у них состоялась продолжительная беседа.
– Кто он, ваш Член Парламента? К какой касте принадлежит? – спросил профессор.
Шанкару его вопрос поставил в тупик.
– Он один из нас, сэр. Хойка.
– Не совсем, – сказал профессор. – Он коллаба. Вам знакомо это название? Никаких хойка, мой дорогой друг, не существует. Эта каста состоит из семи субкаст. Последнее слово вам понятно? Субкаста? Хорошо. Член Парламента – коллаба, а это высшая из семи субкаст. Коллаба всегда были миллионерами. Работавшие в Киттуре британские антропологи с интересом отмечали этот факт еще в девятнадцатом столетии. Коллаба годами эксплуатировали остальные шесть субкаст. И вот пожалуйста, этот человек снова разыгрывает карту хойка, чтобы его переизбрали в парламент, чтобы он мог сидеть в Нью-Дели, в своем кабинете, и получать пухлые, набитые наличными конверты от бизнесменов, которым хочется открыть в Гавани новые пошивочные мастерские.
Семь субкаст? Коллаба? Шанкара и не слышал о них никогда. Он изумленно смотрел на профессора.
– В том-то ваше, индусов, и горе, – сказал профессор. – Вы – загадка даже для самих себя!
Шанкара стыдился своей принадлежности к индусам: ведь всю эту гадость, систему каст, придумали его предки. И одновременно его раздражал Дэрил Д’Суза. Кто дал этому человеку право читать ему, Шанкаре, лекции о кастах? Как вообще смеют делать это христиане? Разве и сами они не индусы – до определенной степени? Вот и оставались бы индусами и боролись бы с браминами изнутри, но нет, они избрали путь полегче, перешли в христианство.
Шанкара подавил раздражение, обратив его в улыбку.
– Но как же нам быть с системой каст, сэр? Как избавиться от нее?
– Одно из решений этой проблемы состоит в том, чтобы поступить по примеру наксалитов[7], которые просто-напросто устранили все высшие касты, – ответил профессор. Он обладал странным женским обыкновением макать в молоко большие круглые печенья и торопливо поедать их, пока они не раскисли. – Устраните систему – и вы сможете начать с чистого листа.
«С чистого листа». Этот американский оборот очень понравился Шанкаре.
– Я тоже считаю, что нам следует начать с чистого листа, сэр. Уничтожить кастовую систему и начать с чистого листа.
– Вы нигилист, мой мальчик, – сказал, одобрительно улыбаясь, профессор. И впился зубами в мокрое печенье.
Больше они не встречались: профессор помногу разъезжал, а Шанкаре заявиться к нему еще раз не позволяла застенчивость. Однако разговора с профессором он не забыл. И сейчас, одурело бродя по улицам и прислушиваясь к бурлению молочных коктейлей в своем животе, Шанкара думал: «Он – единственный, кто поймет, что я сделал. Я признаюсь ему во всем».
Дом профессора был заполнен учащимися. Присутствовал также репортер из «Герольда Зари», задававший известному человеку вопросы о терроризме. На столе стоял черный магнитофон. Приехавший к дому на моторикше Шанкара затесался в толпу учащихся и стал наблюдать за происходящим.
– Это несомненный акт нигилизма, совершенный одним из учеников школы, – говорил, не отрывая глаз от магнитофона, профессор. – Его следует изобличить и посадить в тюрьму.
– Скажите, сэр, что говорит нам этот случай о сегодняшней Индии, сэр?
– Перед нами пример нигилизма нашей молодежи, – ответил профессор Д’Суза. – Она запуталась, сбилась с пути. Она… (Пауза.) Она утратила нравственные ориентиры нашей нации. Забыла о наших традициях.
Шанкара, задыхаясь от гнева, выскочил из дома профессора.
Он снова поймал моторикшу, доехал до дома Шаббира Али, позвонил у двери. Дверь открыл бородатый мужчина в длинной североиндийской рубахе, из-под которой выглядывала волосатая грудь. Шанкара, никогда прежде отца Шаббира Али не видевший, не сразу понял, что это он самый и есть.
– Я запретил ему даже разговаривать с дружками, – сказал отец. – Вы развратили моего сына.
И он захлопнул дверь перед носом Шанкары.
Стало быть, великий Шаббир Али, человек, который «обсуждает» с женщинами и играет с презервативами, заперт в своем доме. Собственным отцом. Шанкара едва не расхохотался.
Моторикши ему уже надоели, поэтому он позвонил по телефону-автомату домой и велел прислать за ним машину к дому Шаббира Али.
24 
