Последние отзывы

  42  

Рядом с этим мужчиной она чувствовала какое-то тепло, ей было покойно и хорошо, и она знала, что никогда себе не простит, если потеряет все это. Как давно она в последний раз чувствовала, что нужна кому-то!

Только он этого еще не понял.

Каролина глубоко вздохнула. Нужно набраться терпения.

Господи, у нее есть кузина, которую зовут Пейшенс ^[1].

Она живет в Массачусетсе с отцом весьма пуританских нравов Каролина чуть не стукнула себя по лбу. Ну при чем здесь Пейшенс из Массачусетса?

— Каролина, ты жива?

Она подняла голову.

— Все отлично. Просто замечательно. Мне никогда не было так хорошо. Я только…

— Только — что?

— Подумала. — Она закусила нижнюю губу. — Это иногда со мной случается.

— Похвальное времяпрепровождение, — заметил Блейк. — Но ты собиралась сказать мне что-то об окнах.

— О да, конечно. Мне кажется, что подоконник с южной стороны комнаты в Пруитт-Холле находится на высоте третьего оконного переплета в кабинете.

— Третьего снизу или сверху?

— Сверху.

— Гм-м. — Блейк оценивающим взглядом посмотрел на окно. — Здесь футов десять. Задача выполнимая, но занудная.

— Ты как-то странно отзываешься о своей работе.

Он повернулся и рассеянно посмотрел на нее.

— Каролина, значительная часть моей работы довольно занудна.

— Неужели? А я думала, она увлекательна.

— Нет, — сухо возразил Блейк. — Уж поверь мне. И вообще это не работа.

— А что?

— Это нечто, что я делаю, — нехотя произнес он, — и чем недолго еще буду заниматься.

— Почему?

Немного помолчав, Блейк откашлялся и спросил:

— Как твоя лодыжка?

— В порядке.

— Ты уверена?

— Совершенно. Мне только не нужно становиться на цыпочки. Я надеюсь, к завтрашнему дню она совсем пройдет.

Блейк опустился перед Каролиной на корточки и, к ее изумлению, взял ее лодыжку в руки и осторожно ощупал.

— Насчет завтра ты оптимистка. Но опухоль стала гораздо меньше.

— Да. — Ничего лучше не придумав, Каролина замолчала. Что следует говорить в такой ситуации? Спасибо за чудесный поцелуй? Можно ли будет получить еще один?

Вряд ли это уместно, даже если произнесено от всего сердца. «Терпение, терпение и еще раз терпение», — повторила она про себя.

Блейк с любопытством посмотрел на нее.

— У тебя странный вид.

— Правда?

— Прости, — поправился он. — Я хотел сказать, что ты выглядишь слишком серьезной.

— Я подумала о своей кузине, — сказала Каролина первое, что ей пришло в голову, подозревая, что это звучит ужасно глупо.

— О кузине?

Она неуверенно кивнула.

— Ее зовут Пейшенс.

— Понятно.

Каролина испугалась, что он действительно все понял, потому что уголки его рта задрожали.

— Должно быть, ее имя соответствует характеру, поэтому она пример для тебя?

— Совсем нет. Пейшенс — старая карга, — соврала она.

На самом деле в Пейшенс Мерриуэзер удивительно сочетались сдержанность, набожность и красота. Каролина никогда не встречалась с ней, но ее письма всегда были весьма нравоучительными. Однако Каролина переписывалась с ней многие годы, поскольку это была единственная живая душа, способная скрасить ее пребывание у опекунов.

— Гм-м, — задумчиво сказал он. — Мне кажется, жестоко давать ребенку такое имя.

Каролина задумалась.

— Да, довольно трудно жить, соответствуя своему имени. Это ведь не Фейс, Хоуп или Чарити ^[2].

Он покачал головой.

— Для тебя жить с именем Пейшенс было бы просто невозможно.

Она игриво ущипнула его за плечо.

— Если уж говорить об именах, откуда взялось твое?

— Ты имеешь в виду Блейк?

Она кивнула.

— Это была девичья фамилия моей матери. У нас в семье есть традиция давать второму сыну имя по девичьей фамилии матери.

— Второму сыну?

Блейк пожал плечами.

— Первый сын обычно получал что-нибудь важное со стороны отца.

«Трент Рейвенскрофт, — подумала Каролина. — Звучит не так плохо». Она улыбнулась.

— Чему ты улыбаешься? — спросил он.

— Я? Ничему. Просто…

— Ну, говори.

Каролина проглотила подступивший к горлу комок, лихорадочно пытаясь собраться с мыслями. Она никогда не скажет ему, что мечтала об их будущих детях.

— О чем я думаю? — медленно произнесла она.

— Да.

Наконец она нашла выход.

— Я думаю, — повторила Каролина на этот раз более уверенно, — о том, что тебе очень повезло, что у твоей матери не было двойного имени. Только представь, что тебя могли звать Фортескью Гамильтон Рейвенскрофт.

  42