Особенно,... 
96 
Свежим голосом хорошо отоспавшегося человека Чапай пожелал всем присутствующим доброго здравия и зачем—то иронично добавил, что тому, кто рано встает, Бог и кроме чая чего—то дает.
— Вот вам Михаил Афанасьевич Булгаков, как и просили, собственной персоной, — доложился сияющий ординарец. — Первым делом должен сказать, что с таким попутчиком хоть в бой, хоть в разведку без страха пойду. Половину дороги без меня коней погонял, можно сразу командиром тачанки без всякого испытательного срока назначить.
— Рад, очень рад видеть Вас, — искренне, от души пожал протянутую руку писателя Чапаев, — кота пока не приветствую, если шкодить не будет, у нас в Разливе найдет для себя достойное применение. Может даже Кашкет ему «Мурку» вечерком на балалайке тихонько забацает, главное, чтобы зверь был хороший. Как добрались? Не шибко потрусил Вас в тачанке мой сорвиголова? Вот так в пути вся боевая наша жизнь и проходит. Молодежь в суровых буднях совсем одичала, отбилась, так сказать, от высокой культуры. В этой связи дело у меня к Вам исключительной важности, не терпящее никаких отлагательств. Вы еще немного почаевничаете здесь без меня, пока я к водице спущусь, освежусь после крепкого сна в нашем озере. А уж потом посидим, обо всем не спеша побеседуем.
При упоминании озера котяра на плече у Булгакова заметно насторожился, загорелся глазом и показал для чего—то клыки. Писатель мягко потрепал его по взъерошенной холке и тот сделал вид, что угомонился, но сквозь щелку левого глаза внимательно сопроводил режущим зрачком удалявшегося командира.
Хорошее впечатление сразу произвел на Чапая писатель. Благородные черты лица, умные с глубоким внутренним светом глаза, чистейшая с изумрудными запонками рубашка под строгим концертным пиджаком на красном подбое — ничто не ускользнуло от наблюдательного глаза внимательного воина. Но, разумеется, все это только красивая внешность, необходимо прежде всего перетереть по мобилке с Создателем, получить информацию сверху, только тогда можно будет определиться, что это за мастер без Маргариты. Как выстраивать с ним отношения, и стоит ли вообще допускать бойцов к его творчеству. Кашкет хоть и баламут, но про то, что Булгаков знается с дьявольской силой, слухи по дивизии ходят упорные. Поэтому необходимо провести массированную тыловую разведку и самому во всем разобраться.
Еще на подходе к заветной коряге, Чапаев заметил, как с насиженного им топляка попрыгали в воду, загорающие на припеке местные жабы. Но одна, особенно наглая, примостилась на тонком дальнем конце, раздула дрожащие щеки и скорчила такую гримасу, будто страдает немыслимым запором и готова пройтись от натуги по крутым этажам могучего русского слова.
Насчет могучего слова, Василий Иванович безусловно опередил зеленую жабу и по этажам прошелся без единой запиночки, к тому же успел с земли подхватить корявую палку и прямой наводкой запустить по противнику. Снаряд, как назло, пролетел мимо цели, отчего у негодующего Чапая приключилось даже небольшое светопреставление. Ему почему—то вдруг показалось, что жаба строит ехидную рожицу, обнажая два хищных клыка, точь в точь такие же, как у писательского заезжего кота. В это трудно поверить, но сволочь таки квакнула обидное слово «дурак» и плюхнулась в студеные воды Разлива. Комдиву стоило немалых усилий, чтобы сдержать себя и не кинуться в воду на расправу с намылившей ласты рептилией.
Погуляв еще для порядка на нижних этажах все того же многострадального русского слова и потискав темляк неразлучницы шашки, Василий Иванович понемногу угомонился. Он как был в парадном мундире, при бинокле и при всех орденах, с облегчением расположился на заветной коряге, предусмотрительно протерев сухим песком облюбованное место. Присутствие жабьего духа омрачало немного предстоящий разговор со Спасителем, но комдив извлек из кармана галифе свой мобильный телефон и набрал сакраментальный девятизначный номер.
На том конце немедленно отозвались: «У аппарата, внимательно слушаю Вас».
— Я может быть не очень вовремя, Отче наш, и как всегда премного извиняюсь, но дело имею большой общественной значимости, оно касается не только меня одного. Вы же знаете, о себе я всю жизнь меньше всего беспокоюсь. В эту минуту прямо перед комдивом из озера выплыла только что сквозанувшая жаба, показала два обнаженных кошачьих клыка и, как ни в чем не бывало, проквакала все то же обидное слово «дурак». Прятаться мерзотина не стала, нагло распластала по воде четыре когтистые лапы и уставила вызывающе пристальный взгляд.
96 
