111 
Странное обращение заставило меня нахмуриться. Кто это, интересно, назвал меня «дурындой»? Раянир бы точно так не высказался.
— Укутай ее одеялом, — вмешался новый голос, на этот раз женский. — Ты что, не видишь, как она замерзла?
Тут уже я не удержалась и приоткрыла один глаз, донельзя заинтригованная происходящим. Нет, этого, конечно, не могло быть из принципа, но на миг мне показалось, будто я узнала голос Дайры и… Дольшера? Но как, откуда? Они бы просто не смогли добраться сюда так быстро!
Наверное, я проспала не больше часа, быть может, двух. Между деревьев еще плескался чернильный мрак, даже не думающий отступать. Он особенно сгустился сейчас, поскольку над полянкой мельтешило сразу несколько магических огоньков, веселым рыжим пламенем освещая ритуальный камень, меня и несколько человек, собравшихся вокруг.
— Дольшер? — изумленно спросила я, недоверчиво всматриваясь в такие знакомые желтые глаза, сейчас до краев наполненные тревогой. — Это правда ты?
— Нет, ночной призрак, — огрызнулся тот. — Дайра, гони сюда одеяло. Она действительно ледяная.
Только сейчас я поняла, как замерзла. Руки Дольшера были такими горячими, что обжигали мне кожу. Откуда-то сверху опустилось пушистое мягкое покрывало, моментально накрывшее меня с головой. Мужчина быстро и аккуратно укутал меня им, оставив открытыми лишь глаза. Я продолжала с удивлением разглядывать его товарищей. Дайра. Живая и невредимая Дайра, разрумянившаяся от ночного холода. Вашарий, с интересом разглядывающий символы на камне и делающий вид, что оказался здесь совершенно случайно. И Карраяр, единственный из этой троицы вооруженный мечом, которым, кстати, он сейчас воинственно потрясал, будто готовый в любой момент отразить нападение.
— Что вы тут делаете? — ощутимо постукивая зубами, выдавила я из себя. Неожиданно накатила крупная дрожь. Пальцы рук и ног, немного отогревшиеся, заломило от нестерпимой боли.
— Тебя спасаем, — милостиво объяснила Дайра, пока Дольшер рылся в заплечном мешке.
Наконец отыскав там что-то, он сунул мне под нос небольшую походную флягу.
— Пей! — приказал он столь свирепым тоном, что я на миг перестала дрожать. — Быстро!
Заметив, что онемевшие пальцы плохо слушаются меня, отвернул плотно подогнанную пробку. Одной рукой приобнял меня, другой поднес ко рту фляжку. Я глотнула раз, закашлялась от крепкого алкоголя, но Дольшер держал меня, не позволяя отстраниться.
От спиртного исходил чуть уловимый аромат непонятных трав и легкого заклинания. Я попыталась вычленить эти запахи, но быстро отказалась от этой затеи. От нескольких глубоких глотков перед глазами все поплыло. Неудивительно — на голодный-то желудок! Зато стало жарко, и боль от небольшого обморожения куда-то отступила, превратившись в далекую и неопасную.
— Хватит, — простонала я, пытаясь оттолкнуть Дольшера, который, по-моему, твердо вознамерился влить в меня все содержимое фляги. — Я больше не могу.
Дольшер с величайшей неохотой отпустил меня. Но тут же сдернул одеяло и принялся колдовать надо мной. С его длинных холеных пальцев так и сыпались прозрачные сиреневые искры, моментально впитывающиеся в мою кожу и оставляющие после себя приятную щекотку.
— Обезвоживание, — негромко приговаривал он себе под нос. — Несколько солнечных ожогов — повезло тебе, что надела кофту с длинными рукавами! Н-да, поесть точно не мешало бы. Так, что там дальше?
— Оставь девушку в покое, — наконец-то подал голос Вашарий, отрываясь от изучения вязи символов на камне. С сочувствием улыбнулся мне. — По-моему, она в полном порядке. Ну относительно, конечно, но я, если честно, ожидал увидеть ее в куда более плачевном состоянии.
Дольшер скинул с пальцев остатки чар, вновь завернул меня в плотный кокон одеяла и сел рядом, прижав к себе. Я наблюдала за его действиями с немалой долей изумления. Что это с ним? Квохчет надо мной, словно заботливая наседка.
— Мой брат очень испугался за тебя, — пояснила мне Дайра, присаживаясь с другой стороны. — И весьма сильно разозлился на то, что ты так неожиданно его покинула, согласившись с ультиматумом Раянира. Все два дня, которые мы пробирались по этой проклятой пыльной равнине, он перечислял те ужасы, которые намерен сотворить с тобой, когда спасет. Поверь, самым невинным из упомянутого было заточение тебя в его спальне на веки вечные без права помилования и оправдания.
111 
