Последние отзывы

  23  

Леонид механически слушал вопросы, а сам заново переживал ту ночь, но теперь с чувством вины, потому что он не подумал о защите.

Впервые Леонид признал свою вину. На долю секунды, когда он ощутил шелк и тепло ее кожи, в его голове мелькнула мысль протянуть руку к тумбочке – как он всегда поступал, – но… он позволил себе не делать этого. Так хотелось почувствовать ее полностью, чтобы ничто их не разделяло…

Хотелось утонуть в восторге, который только она – и никакая другая – могла ему дать.

– Леонид, Милли, скажете что-нибудь касаемо ваших утренних заявлений?

Этот вопрос прервал его воспоминания, этот вопрос он решил не игнорировать.

– Ничего, – и вопреки наставлениям Катерины он взял руки Милли в свои. Похоже, кольцо не попадет на снимки, ну и плевать. – Я ничего не хочу говорить вам, вы все мне отвратительны.

Было бы облегчением войти в ресторан, если бы там их не ждала его семья.

Уродливые сестры оказались красивыми, одна лучше другой. Они налетели на Милли как щебечущие птички. Хрупкие, изящные, ярко одетые, они подскакивали к ней и клевали ее в щечку. Их голоса не соответствовали комплекции – неприятные, резкие. Не зная русского, Милли понимала – они обсуждают ее. Она была рада, что Леонид крепко держит ее руку. Через лабиринт ресторана он подвел ее к столу:

– Это мой отец.

Милли смотрела на самого могущественного человека за этим столом. Даже прекрасный портной не смог скрыть истощенное тело Зачесанные назад седые волосы открывали лицо, пугающее своей худобой – кости, обтянутые кожей. Трясущимися руками он взял стоящий перед ним бокал.

– Мой сын унаследовал мою любовь к красивым женщинам… – он поднял бокал, обращаясь к Милли.

– Если таково мое наследство, исключи меня из завещания. Твоего отношения к женщинам я надеюсь избежать, – Леонид отвечал холодно и безжалостно, глаза его потемнели.

Милли трудно было понять, как он может вести себя подобным образом с больным и слабым человеком.

– Почему ты жалуешься, Леонид, я все тебе дал – машины, деньги, яхты…

– Я все это заработал. С тобой или без тебя, у меня все это было бы, врубаешься? – по-русски закончил Леонид.

– Не знаю, доживу ли я до этого момента, но когда-нибудь ты поблагодаришь меня за предоставленные возможности. Без меня ты ничто, – отвечал отец.

– Без тебя… Да я и жил без тебя. Не заставляй меня теперь оплакивать тебя. Я буду маму оплакивать.

– Леонид, папа болен, но он здесь ради тебя. Что с тобой? Утром ты кричал на маму… сейчас здесь, – это был голос Анники.

Леонид никогда не обсуждал прошлое со своей семьей, старался, чтобы они не приближались к нему. И все же Анника права. Сегодня он почему-то реагировал на любые провокации. Обычно он с успехом носил маску обаятельного, но отстраненного человека. Леонид гордился тем, как блестяще он скрывал от всех свои чувства и эмоции. А сегодня все его переживания отражаются на лице, любые замечания членов семьи раздражают и ранят, любой разговор с Милли вызывает такой гнев, какого он с детства не испытывал.

Что же со мной происходит?

Леонид хотел скрыть от Милли подробности своего прошлого, не раскрывать ничего до свадьбы. А сейчас он сам заостряет все эти проблемы со своей семьей, обнажая правду, которую они не хотят признавать.

Мою правду.

– Оставь, Анника. Не место, – прервала дочь Нина.

Официанты поставили тарелки с едой на стол, и вся перепалка и взаимные оскорбления растаяли в вежливом, спокойном, отвечающем приличиям разговоре. Словно ничего и не было.

– Когда свадьба? – спросила Нина.

– Достаточно того, что мы здесь, – ответил Леонид.

– Но ведь именно ты сказал прессе, что намерен жениться на ней, ты должен определить дату. Мы на две недели улетим в Милан, потом в Париж. Твоему отцу нужно тепло. Думаю, мы проведем лето в Европе…

– Меня не интересует расписание ваших перелетов, – Леонид намеренно не отвечал на ее вопрос.

Но Нина упорно добивалась своего:

– Чем скорее, тем лучше. Пока ей впору это платье.

Это платье.

Нервы Милли были напряжены, она почти хихикнула, но в тот же момент проглотила смешок. Ни один из Коловских не уловил бы юмора. Милли представила себе гардероб, в котором висит свадебное платье и ждет неизвестную женщину с известным размером талии.

– Наша свадьба – это наше дело, – мрачно сказал Леонид, остановив Нину хотя бы на время.

Милли ужасно себя чувствовала на этом обеде. Семейство обсуждало их с Леонидом отношения так, словно это было их – семейства – дело. Щеки Милли горели от смущения и гнева, когда Нина начала говорить по-русски, явно о Милли, указывая на нее.

  23