Последние отзывы

  16  

— Ну да, разумеется.

— Вы, наверное, жутко испугались? — выпалила Элизабет. — Я бы точно умерла со страху. Упала бы в обморок.

— А я не упала бы в обморок, — встряла Амелия.

— Ох, ну конечно, ты бы не упала, — недовольно пробурчала старшая сестра. — Ты и бровью не повела, когда Грейс рассказала о разбойниках.

— Звучит захватывающе. — Амелия восхищенно вздохнула. — Было увлекательно? — Боже милосердный! Грейс почувствовала, что краснеет. Амелия наклонилась вперед, глаза ее оживленно сверкнули. — Так он был красив?

Элизабет посмотрела на сестру как на умалишенную.

— Кто?

— Разбойник, разумеется.

Грейс пролепетала что-то невнятное и притворилась, что пьет чай.

— Значит, был, — с торжеством заключила Амелия.

— Он был в маске, — затравленно пискнула Грейс.

— И все же ты поняла, что он красив.

— Нет!

— А его акцент наверняка был ужасно романтичным. Французский? Итальянский? — Глаза Амелии восторженно округлились. — Испанский.

— Ты обезумела, — вскрикнула Элизабет.

— У него не было никакого акцента, — запротестовала Грейс и тут же подумала о певучем, дьявольски обольстительном выговоре незнакомца: он слегка тянул гласные, что придавало его речи непередаваемое очарование. — Ну разве что совсем легкий. Может, шотландский. Или ирландский. Точно не знаю.

Амелия со счастливым вздохом откинулась на спинку стула.

— Разбойник. Как романтично.

— Амелия Уиллоби! — гневно отчеканила Элизабет. — На Грейс напали бандиты, ей угрожали пистолетом, и ты называешь это романтичным?

Амелия открыла было рот, чтобы ответить, но тут со стороны холла послышались шаги.

— Герцогиня! — шепнула Элизабет подруге с таким видом, будто ей страстно хотелось ошибиться.

— Не думаю, — отозвалась Грейс. — Она была еще в постели, когда я спускалась. Она выглядела совершенно… хм… разбитой.

— Еще бы, — вздохнула Элизабет и тут же испуганно ахнула: — Они похитили ее изумруды?

Грейс покачала головой.

— Мы их спрятали. В карете, под подушками.

— О, как умно! — восхитилась Элизабет. — Ты не согласна, Амелия? — Не дожидаясь ответа, она снова повернулась к Грейс: — Наверняка это была твоя идея, я права?

Грейс открыла было рот, чтобы возразить (ей самой ни за что не пришло бы в голову спрятать изумруды), но в это мгновение мимо открытой двери в гостиную прошел Томас.

Разговор тут же оборвался. Элизабет посмотрела на Грейс, Грейс на Амелию, а Амелия не сводила глаз с пустого дверного проема. Наконец, справившись с замешательством, Элизабет повернулась к сестре:

— Думаю, он просто не заметил нас.

— Мне все равно, — заявила Амелия, и Грейс ей поверила.

— Интересно, куда он отправился? — задумчиво пробормотала она себе под нос. Сестры, похоже, ее не слышали; они смотрели на дверь, ожидая возвращения Томаса. Из коридора послышалось невнятное ворчание, затем грохот. Грейс нерешительно встала. «Может, стоит посмотреть, в чем там дело?»

«О, дьявол!» — раздался раздраженный возглас Томаса. Грейс вздрогнула, беспомощно глядя на сестер Уиллоби. Они тоже поднялись. Все трое молча уставились на дверь. «Поосторожнее с ним!» — рявкнул Томас. И вслед за этим мимо двери медленно проплыл портрет Джона Кавендиша. Двое лакеев пытались держать его прямо, но тяжелая картина предательски кренилась то в одну, то в другую сторону, и лакеи виляли вместе с ней, с трудом сохраняя равновесие.

— Что это было? — спросила Амелия, когда портрет скрылся из виду.

— Средний сын герцогини, — промямлила Грейс, — он умер двадцать девять лет назад.

— А зачем переносить портрет?

— Герцогиня захотела, чтобы его подняли наверх, — ответила Грейс, не собираясь вдаваться в подробности. Мало ли что могло взбрести в голову ее светлости?

Видимо, Амелию вполне удовлетворило это объяснение, потому что больше вопросов не последовало. А может, ее отвлекло появление жениха: именно этот момент выбрал Томас, чтобы показаться в дверях.

— Леди. — Все три девушки присели в реверансе. Герцог кивнул и, прежде чем исчезнуть, добавил подчеркнуто вежливым тоном, в котором, однако, сквозило безразличие: — Прошу прощения.

— Ну, — протянула Элизабет, то ли выражая возмущение грубостью Томаса, то ли стремясь хоть чем-то заполнить тягостную паузу. Впрочем, последнее ей явно не удалось: в комнате повисло неловкое молчание. — Пожалуй, мы лучше пойдем, — добавила она наконец.

  16