18 
— А что они нам сделали? — спросил Вовка Худенко.
Дядя снова посмотрел вбок, на дощечку, и тянул свои сорок пять минут, как жвачку.
— Нам они ничего не сделали, — Нина Леонтьевна снова ему помогла, — но они издевались над другими людьми — женщинами и детьми. Нападали на них.
— А где живут другие люди?
— Они тоже живут в Афганистане, — сказала Нина Леонтьевна. — Советский Союз всегда встает на защиту слабых. Наши солдаты защищают их.
— Вот видите эту девочку, — дядя провел пальцем по фотографии, на которой сидела девочка с закрытой головой. — Она была вашей ровесницей, — сказал дядя. — Когда мы ушли, душманы ее убили… Ее больше нет в живых.
На фотографии она была, как живая.
— А кока-кола? — спросил в конце урока Петька. — Где кока-кола?
— Кока-кола на базе, — ответил дядя.
Было видно, Петьке расхотелось мечтать об Афганистане, теперь он мечтал о базе. Я не слушала дядю, потому что была занята — я сидела на первой парте и гордилась им. Это — мой дядя. Это мой дядя защищает слабых. Это мой дядя привез мне чемодан. И это — просто мой дядя.
— Душманы так называются, потому что забирают души? — спрашивала я, когда, держась за твердый дядин палец, вместе с ним и Петькой шла домой по мосту. Петька не снимал пилотку.
— Нет.
— Потому что душат? — спросил Петька.
— Нет… Просто так называются, и все, — ответил дядя, глядя в канаву.
— А ты плевал им в лицо? — спросила я.
— Душманам? — переспросил дядя. — Нет…
— Почему?
— Потому что я — летчик-истребитель, — ответил он. — Свысока мне не дотянуться до них слюной.
— А в Афганистане есть ракушки? — спросила я.
— Наверное, есть…
— Может быть, на месте Афганистана раньше было море, потом Бог выкачал из него воду за то, что там душманы, и осталось одно дно с песком?
— Там всегда был песок…
Мы сошли с мостика и пошли по гальке, мимо магазина «Колос». Дядя шагнул в него и столкнулся с дядькой Витькой, который все еще ходил в трусах, хотя поднимался холодный ветер.
— Сейчас он его убьет, — сказал Петька. — Фашиста…
Дядькин Витькин орел клюнул моего дядю в грудь — тугую, дуговую. Но дядя поправил ремень на поясе и улыбнулся дядьке Витьке.
— А Бог есть? — спросил Петька, когда дядя вышел из «Колоса» с прозрачной бутылкой под мышкой.
— Я не знаю… — сказал дядя, и его палец в моей руке стал тверже.
— Свысока не видели? — поинтересовался Петька, и я подумала, до чего же он — Петька — умный.
— Не видел, — ответил дядя, взялся влажным от моей ладони пальцем за металлическую крышку на бутылке, дернул на себя, и крышка звякнула о гальку.
— Пальцу не больно? — спросила я.
— Он у меня нечувствительный, — ответил дядя, и глотнул из бутылки.
Я поняла, что он делал этим пальцем.
Показалось дно чемодана, и дядя вернулся в Афганистан. Он ушел, неся в руках пустой теперь чемодан, и, когда садился в поезд под мостом, из уголка улыбалась девушка. Мы с Петькой забрались на мост и, взявшись за перила, махали хвсоту поезда. Мост качался под нами — вверх-вниз. Одной рукой Петька придерживал на голове дядину пилотку. Больше дядя не привозил мне ни цветых шариков, ни кока-колы Он исчез из моей жизни так же скоропостижно, как появился.
Я часто думала про третью старушку. Где ее похоронили, ведь я не видела кладбищ в том первом городе. Там же, где сына Эммы? Может быть, под кедрами — так много в том городе кедров. Или под сугробом? Мягко ли ей лежать? Подстелил ли кто-нибудь под нее вату?
— Петька, давай мы тебя похороним, — сказала я, когда мне надоело терпеть.
— Зачем? — спросил Петька.
— Я тебя пожалею, — ответила я.
— Зачем? — спросил Петька.
— Мне нужно кого-нибудь пожалеть, — сказала я, и Петька согласился.
Петька завернулся в простыню, как я ему сказала, и лег на пол возле пуфика. Он хотел похорониться в дяди Сашиной фуражке, но я надела ему на голову целлофановый пакет. У нас не было свечи, и я поставила на грудь Петьки небольшой светильник, зажгла его.
— Ты умер, Петька, — сказала я. — Ты умер.
Петька заплакал.
Я сидела на коленях возле него на полу с крышками от алюминиевых кастрюль в руках.
— Тан-тан-тан-тан-тан… Бах… Тан-тан-тан-тан-тан… Бах…
Петька плакал, а я думала, хорошо, что у него замотаны руки, и он не сможет снять очки. Когда пришла тетя Галя и узнала, во что мы играем, она отхлестала полотенцем сначала Петьку, потом меня. На следующий день мы пошли с дядей Сашей на море, качались на мосту и прыгали по шелковым барашкам.
18 
