140 
А я над ним наклонился и ласково, участливо так, спрашиваю:
– Больно?
Ответить он мне, понятно, не смог. Пасть побольше распахнул и глаза выкатил.
– Так вот, – к строю поворачиваюсь. – Запомните с первого раза, потому что второй повторять не буду. Бить надо один раз – но так, чтобы противник больше не встал.
Наклонился, взял здоровяка за шиворот и поставил рывком.
– А чтобы вы, – говорю, – лучше это усвоили, с вами, олухами, с сегодняшнего дня будет заниматься особый человек – инструктор рукопашного боя. И сейчас вы с ним познакомитесь.
Махнул рукой и отошел чуть в сторонку – наблюдать, как у подопечных моих при виде нового инструктора лица вытягиваются, челюсти отвисают и глаза на лоб лезут.
– Вот, – говорю. – Карален Лико. Прошу любить и жаловать!
Следующие две недели мы с Раллем эту, с позволения сказать, команду гоняли. Ох, как мы их гоняли. Даже не до седьмого пота – до десятого, а потом еще и третью шкуру спускали. Бывший имперский центурион, как я и думал, толковым мужиком оказался. Натаскивал будь здоров, хотя методики некоторые у него были еще те. Не знаю, что эта Империя собой представляет в общем, но то, что подготовка в тамошней армии на высоте, – это точно.
Да и из Кары тоже инструктор вышел – на удивление. Я на ее тренировки поглядел, подумал – взял, да и присвоил ей сержанта. А что? Тем более все равно нужно было ее как-то… обозначить. Раз уж карьера фрейлины ей не по душе пришлась.
Про фрейлину, кстати, она мне даже полсловом не обмолвилась – сам разузнал. А ведь по местным понятиям, как мне пояснили, эдакий отказ – вещь совершенно невозможная. Такая карьера, такие перспективы! Мужа опять же можно чуть ли не любого выбирать – всякий за счастье почтет. Ну да рыжая – это рыжая, не убавишь, не прибавишь. Что у нее в голове творится – только ей и ведомо.
Две недели мы их гоняли. А в конце второй недели вызвал меня к себе комбриг.
– Разрешите, товарищ комбриг?
– Заходи, разведка.
Окно это его… если я когда-нибудь подобным кабинетом обзаведусь, тоже всенепременно стол так поставлю, чтобы окно за спиной было! Писать, правда, неудобно, зато посетителей всяких рассматривать – самое то. Будто бабочек пришпиленных в… этом, как его… гербарии.
Ну да сейчас мне все эти психологические тонкости без надобности. Если товарищ Клименко по моей простой честной роже и сумеет чего прочесть, то будет это, скорее всего, желание на боковую завалиться и ухо подавить минут шестьсот. После ночного марша организм очень настоятельно требует.
– Как там твои орлы поживают?
– Положим, – отвечаю, – до орлов им еще далеко. А поживают неплохо.
– Неплохо, – задумчиво повторяет комбриг. – Это хорошо, что неплохо. Потому что…
Осекся, в сторону уставился, карандашом по столу дробь выбил.
– Есть для тебя задание, старший сержант. Очень важное, я бы даже сказал, архиважное.
Вот ведь, думаю, как интересно получается – как будто на войне не важные дела бывают. И «язык» каждый раз позарез нужен, и сведения из поиска… да даже на НП тоже ведь не будешь на спине лежать, в небо семечками поплевывая!
Капитан наш этого слова не любил. «Особым» называл, «сложным», «непростым», но «важным» – ни разу. Больше скажу – слышал я как-то краем уха, как он старшему лейтенанту Светлову по этому самому поводу выговаривал. Как же он тогда сказал… заковыристо… ага, «девальвируется», вот. Девальвируется смысловое значение, обыденностью становится.
– Ты сам-то в местных условиях как? Освоился?
– Так точно, – а попробуй по-другому ответь.
– Может, – спрашивает Клименко, – ты уже знаешь, почему наша правительница все еще принцесса?
Хороший вопрос. Небось еще и с закавыкой. С одной стороны – а кем же ей еще быть, девчонке-малолетке, а с другой… У нас, помнится, и в более нежном возрасте на трон возводили при отсутствии других достойных кандидатур.
– Никак нет.
– Тогда слушай, – начинает комбриг. – Для того чтобы наследник из рода Ан-Менола взошел на древний трон, необходимо сделать многое. Ритуалы, обряды… я и сам в этом не силен. Но вот что точно необходимо – это Корона. Священная реликвия рода Ан-Менола.
Хорошо, думаю, что хоть не священная корова.
– Отправляясь на битву, – продолжает комбриг, – отец принцессы, король Велемир, оставил Корону в надежном месте.
– Это, – спрашиваю, – случайно не перед той битвой, где он сам полег и рыцари его с ним?
140 
