40 
– Ей, скотине, спасибо скажите, – проворчал боцманмат, опуская винтовку.
– А я бы предложил ее привязать, – отстраненно заметил Никольский. Выражение его лица заставило геолога подумать о смирительной рубашке. И чем бы ее заменить. Что за притча – всякому, кто замещал в лагере должность медика, самому тут же требовался лекарь…
– К колышку? – саркастически переспросил Обручев.
– К чему-нибудь, – отмахнулся зоолог. – Она же совершенно ручная, разве вы не видите? Людей не боится.
– Я бы на ее месте тоже не боялся, – хмыкнул Горшенин. – Не зверь, а просто крейсер на ножках. Крокодила броненосная.
Никольский решительно шагнул к зверю, стараясь не подвернуться под удар хвоста или острие спинного рога, и шлепнул животное по раздутому пузу. Тварь отозвалась утробным урчанием и скрипом.
– Очень странно, – растерянно пробормотал зоолог, проводя ладонями по грубой пластинчатой шкуре. – Очень…
Зверюга качнула спинными шипами и перешла на быстрый шаг. Двигалась она неуклюже: передние лапы были явно короче и семенили быстро-быстро, пока бронированный купол крестца торжественно колыхался в такт поступи задних. Впереди была ограда, но животное это не смутило. Зажмурившись и не сбавляя шага, «крокодила» прошла баррикаду насквозь.
– Ско-ти-на! – взвыл получивший колючей веткой по лицу матрос. – Твою мать!..
Вырвавшись из лагеря на свободу, где не сновали вокруг людишки, ящер немного успокоился. Чего нельзя было сказать о двух немецких офицерах, только что выбравшихся из шлюпки. Потому что когда на тебя прогулочным шагом движется ящерица величиной с бегемота, это не способствует крепости нервов.
– Что за?.. – проговорил старший немец. Младший потянул из кобуры пистолет и замер, сообразив, что против такой махины его оружие – не более чем пугач.
Обручев понял, что спасать положение придется ему. Забежав вперед, он встал между шлюпкой и броненосным зверем и, обратившись про себя ко Всевышнему и всем святым, пнул зверя в мягкую складку под челюстью.
Чудовище замерло.
– Пошла прочь! – повелительно крикнул геолог и пнул ящера снова, ожидая, что острые кромки клюва сейчас оттяпают ему ногу.
Ничего подобного не произошло. Животное недовольно заворчало и побрело прочь, вдоль берега, разочарованно помахивая хвостом и время от времени склоняя голову, чтобы подобрать пучок водорослей.
– Прошу прощения за неудобство, господа, – обратился геолог к гостям. – У нас… э… тератавр удрал.
Двумя днями раньше
В пещерном лагере наблюдательных приборов не имелось. Бинокль капитана и старая подзорная труба остались где-то на шхуне, а вернее всего – на дне морском. Единственный уцелевший глаз Поэртены послужил им неважной заменой: в рассветной дымке, да на фоне темного неба боцман мало что сумел разглядеть – две мачты, две трубы, орудийные башни в носу и корме. А настойчивые вопросы Колчака добавили к уже сказанному одну лишь смутную догадку-воспоминание: «Где-то я его видел раньше». Большего филиппинец сказать не смог, хотя вспомни он о странном украшении на флагштоке гюйса, и гадания капитана прекратились бы тотчас. В 1908 году от Рождества Христова военные корабли с парусным вооружением имелись пока еще во флотах многих держав, но право носить копию ордена «Пур ле Мерит» заслужил всего лишь один.
На германской канонерской лодке «Ильтис» недостатка в превосходной оптике не наблюдалось, однако сигнальный костер там не заметили. По иронии судьбы, причиной тому стали останки «Фальконета», притянувшие к себе взоры сигнальщиков, вахтенного офицера и даже совершавшего утренний моцион по верхней палубе доктора Гельмута Хеске. Злосчастная шхуна даже в нынешнем прискорбном состоянии еще раз подвела свой экипаж.
Впрочем, окажись «Фальконет» первым разбитым кораблем, найденным германской канлодкой у новооткрытых берегов, возможно, и он бы послужил сигналом не хуже наспех разложенного костра. Но в четвертый раз наступать на одни и те же грабли было весьма сомнительным удовольствием.
– Значит, корпус разломан…
Сидевший на койке человек произнес это не как вопрос, а скорее, просто повторил вслух собственную мысль. Но стоявший напротив лейтенант счел необходимым уточнить:
– Совершенно верно, господин капитан.
– В таком случае… – После ночной вахты и всего лишь получаса сна мысли путались, заставляя делать паузы между словами. – Полагаю, нам нет нужды останавливаться и высылать на берег партию. Вряд ли там остались выжившие… или, – резко подняв голову, произнес капитан, – вы, Отто, считаете иначе?
40 
