Адская жесть

Об общественных настроениях

Процесс начался незаметно, в прошлом, позапрошлом году – сейчас он, похоже, на пике.

Историки языка еще напишут об этом диссертации и монографии.

Сначала слова «жестко», «жесткий», употребляемые в оценочном смысле, утратили отрицательный оттенок. Тут-то и зазвучало: «Какое жесткое и талантливое кино»; «Роман яркий и жесткий». Без всяких «но». Жесткое, собственно, и стало значить «талантливое», производящее сильное впечатление.

Пословица «Мягко стелет да жестко спать», клеймящая лицемеров, зазвучала наивным анахронизмом. Это в далеком смешном прошлом сон на мягкой перине казался сладок. Сегодня даже ребенок знает, что спать на мягком вредно. Перину сменил жесткий ортопедический матрас, помогающий сохранить осанку. Ведь человек новой формации, homo rigidus, «человек жесткий», должен быть стройным, держать спину прямо.

Вскоре на железном дереве жесткости вылез неологизм-отросток. «Жесть, жесть, жесть!» – дружно токует сегодня великое множество молодых носителей современного русского. Согласно данным Google за последнюю неделю, например, это сленговое словечко употреблено в интернет-дневниках 3924 раза. Одноименный московский клуб и фильм – лишь слабый отголосок гудящего хора. «У меня в квартире такой бардак, что я даже часы свои потерял в нем. Жесть какая-то». «Самая жесть – это не дождь. Мокрая разметка – тоже ничего. Самая жесть на дороге – это снятый асфальт». «2 экзамена в один день и ни-и-и-и одного конспекта… жесть-жесть-жесть». Последний фильм Тарантино «Доказательство смерти», где от симпатичных девушек остаются окровавленные рожки да ножки, тоже, разумеется, «жесть». «Груз 200» Алексея Балабанова – жесть уже нереальная. Адская. «Мне хотелось встать и уйти, так как моя психика не выдерживала… но это просто жестокость… жесть…», – грустно пишет потрясенная фильмом блоггерша. Примечательно, что и в «Жести» Дениса Нейманда, и у Тарантино, и у Балабанова действует маньяк.

А как иначе? Кино ведь должно быть жестким. То есть талантливым.

Как будто моду на слово «жесть» (до того используемое только диджеями) ввела группа «Кровосток», исполнив композицию «Жесть как онa есть». Однако истоки романтизации жесткости лежат, конечно, в куда более старинном произведении.

«Зачем так мягки, так покорны и уступчивы? Зачем так много отрицания, отречения в сердце вашем? Так мало рока во взоре вашем? А если вы не хотите быть роковыми и непреклонными, – как можете вы когда-нибудь вместе со мною – победить? А если ваша твердость не хочет сверкать и резать и рассекать, – как можете вы когда-нибудь вместе со мною – созидать? Все созидающие именно тверды. (…) Совершенно твердо только благороднейшее. Эту новую скрижаль, о братья мои, даю я вам: станьте тверды!»

Узнаете? Это Ницше. Именно так говорил странствующий философ Заратустра. В современном переводе призыв Заратустры наверняка звучал бы как «Станьте жесткими». А сколько раз приходилось слышать это в редакциях самых разных изданий: «Надо писать жестче!» То есть четче. В смысле лучше. Без соплей.

Общество, полюбившее жесткость. В каком направлении будет сделан следующий шаг? Для этого достаточно вспомнить, кому философия Ницше пришлась ко двору. Наш путь лежит туда – к тропам, утоптанным коваными сапогами нацистов и сталинских соколов. Там нет места старости, слабости и страху. Там обитают молодые, сильные, жесткие ребята. С волевой челюстью, стальным взглядом, отличной потенцией, твердые и четкие, словно специально вылепленные под исполнение жестко поставленной задачи. И кто, скажите, тогда сыграет роль доброго и мудрого Гудвина, который подарит этим железным дровосекам человеческие сердца? Но главное – захотят ли дровосеки его искать?

  14