86 
На завтра, вернее, уже на сегодня, у нас была запланирована очередная встреча с доном Хосе. Являться на нее с недосыпу — увольте. Так что пора закруглять, но под занавес я все же не удержался. Подпустил небольшую шпильку, лишний раз показав Вельяминову, что не надо нас считать за провинциалов, силой случая поимевших возможность разговаривать с ним на правах совершенно неподвластных воле его ведомства людей.
— Прежде чем мы расстанемся, любезный Николай Петрович, я хотел бы уточнить маленькую деталь, если вы не возражаете.
Поручик сам с трудом сдерживает зевоту, но не в том он сейчас положении, чтобы отказать в такой невинной, казалось бы, просьбе.
— Слушаю вас, господин… Да, кстати, извините за мою невежливость, но я как-то запамятовал и не поинтересовался вашим чином? — не удержался от очередной попытки наш гость.
Не стал повторять известный прикол — «А с какой целью интересуетесь?». Просто ответил:
— Звание у меня — майор, по интендантской части служу.
И все, пусть что хочет думает, ведь ни слова неправды не сказано.
— Так вот. В завершение, так сказать, хотел бы тоже поинтересоваться. С принадлежностью к ведомству, коему поручены важные государственные поручения, не подлежащие оглашению, вы уже согласились. Но… Если мне не изменяет память, то в империи Российской таких числится отнюдь не одно. Чтобы лучше знать, какие наши предложения более всего заинтересуют ваш департамент, не соблаговолите ли яснее обозначить, под чьим руководством все же службу несете?
Согласитесь, что Коллегию иностранных дел, где Иван Андреевич в большей степени представляет лицо государства, а реальную работу выполняют граф Безбородко и некоторые другие ближайшие помощники графа Остермана, сейчас больше интересуют дела европейские. Что им до местных новостей, которые для столицы и не новости даже, а так, мелочишка провинциальная? Или все же правильнее считать вас птенцом из гнезда господина генерал-прокурора, князя Александра Алексеевича?
Снова наш визави в сильном недоумении. Ну а что ты хотел? Тут тебе не там. Начинаю понимать авторов АИ, с неким садизмом использующих через своих героев пресловутое послезнание.
— Неужели вы думали, что легенда про офицера для особых поручений при особе губернатора Тобольска сойдет за правду? Не далее как десять лет тому назад было учреждено Тобольское наместничество, про наличие там губернатора мы ничего не слышали. Наместник — да, имеет место быть, а губернатор в Томской области службу справляет. К тому же путь оттуда до нашего берега не самый близкий. Что-то я сильно сомневаюсь, будто там до нас кому-то дело есть, не находите, господин поручик? Может, я ошибся и вы на самом деле по части благочиния трудитесь? Но как же может городничий, каковому ваш чин соответствует, бросить свой город и отправиться очертя голову, неведомо куда?
Мда, веселый остаток ночи предстоит гостю. Надо оставить ему лазейку.
— Давайте уговоримся так. Сейчас мы расстанемся, время уже изрядно позднее. Вы как следует вспомните, что же с вами по дороге приключилось. Глядишь, и место, откуда путь свой начали, выясните, к общему удовольствию. Ведь ничего зазорного не будет, если господин поручик Вельяминов, Николай Петрович, волею приказа сопровождавший экспедицию Иосифа Биллингса, начавшуюся в одна тысяча семьсот восемьдесят пятом году, проявил похвальную инициативу таким вот манером… Не будем больше вас задерживать, отдохните, а как надумаете что, кликните посыльного, он нас немедля известит. Всего доброго, покойной ночи.
Ноябрь 1793 года. Калифорния. Из дневника Сергея Акимова
1
Вот.
Чуть не забыл.
Хорошо, что Шустрый Веник, тот самый мелкий индеец, что так любит прогуливать уроки и крутиться или на фишке, или около меня, стал кем-то вроде ординарца в моем ведомстве. Напомнил, что скоро должны приехать наши «очумелые ручки» из форта «Ломоносов». А то я уже собрался поехать, навестить старую шхуну, от которой остался фактически только корпус да достаточно вместительный трюм. Который уже давно разделен крепкими переборками и стал плавучим КПЗ для особо важных пленников. А вчера наши рейнджеры притащили очередной «улов», среди которых оказался весьма интересный человечек.
— Камрад Снейк, я могу быть свободен?
Вот что с человеком правильное воспитание делает! Все по уставу, аж сердце радуется, глядя на такого бойца. Новое имя для моего будущего, вполне возможно, сотрудника, которое как-то само к нему прилипло с подачи неугомонного Котозавра, племя воспринимает очень серьезно. Русское слово «веник» они не соотносят с метелкой, которые мы тоже внедряем в местный быт. Думают, будто это что-то вроде быстрого и проворного молодого помощника одного из вождей белых союзников. Ну, так они меня воспринимают, кто посообразительнее.
86 
