135 
Я подчеркнуто неторопливо вытряхнул отстрелянный магазин-конденсатор, вставил свежий. Шагнул через залитый остывающей сталью порог. Сквозь воздушные фильтры костюма пробивалась вонь затлевшей ковровой плесени.
У меня было не больше секунды, чтобы окинуть взглядом сумрачные коридоры Дома Карела — потом первый комок плазмы расплескался по металлу у моих ног, — но одного взгляда мне хватило. Это было тягостное зрелище.
А потом я понял, что недооценил наглость противника.
До сих пор я подсознательно был уверен, что пройду групарский рег почти без крови. Не то, чтобы мне не хотелось никого убивать, но мне мнилось, будто встречные карелы станут разбегаться, словно тараканы. Меня как бы поддерживала память о том времени, когда за мной стоял Доминион, и все знали — если пентовка не справится с очередным скандалом, придут крепкие парни в голубой форме, и Селена-прим покажется детским курортом. А следовало бы вспомнить Эрнеста Сиграма, которого репрограмма заставила вначале глупо подставиться, а потом — покончить с собой. Передо мной стояли выменянные до последнего нейрона бандиты, не боящиеся вообще ничего. Кто-то отдал приказ, и по Дому Карела прокатился спазм ненависти, заставлявший простых лаборантов, техников, самих спецов-гипнургов мчаться, повинуясь внедренному в подсознание приказу, к арсеналам за оружием, а потом бросаться с горящими глазами под отравленные стрелки, навстречу пурпурно-белым плазменным шарам, чтобы свечками истаять в огне.
Наверное, в тот момент я и начал стрелять сам, не доверяя оценкам такт-программ. Когда осознал, что никакой костюм не спасет, если весь Дом Карела навалится на меня разом.
— Миша! — донесся голос Рональда. — Связь поддерживаем. Мы пробили гейт карелов, только держись вблизи хабов и продолжай двигаться. Элис связалась с выжившими хакерами объединенных домов, — в реале их оттеснили на территорию Л’авери. Они помогут нам… а я попытаюсь расчистить тебе путь.
Легко сказать — продолжай двигаться! Коридор вокруг меня уже напоминал застывшее море — ковер выгорел дотла, металл расплескивался волнами и тут же твердел. Даже сквозь изолирующие подошвы боекостюма пробивался жар, охлаждающие термопары работали на пределе. В воздухе висела сажа, кружась и опадая пушистыми фрактальными хлопьями.
Кажется, кин Карела сами поняли, что переборщили немного — в отличие от меня, импровизированные боевики не могли долго стоять на раскаленном железе. Им приходилось либо идти вперед, под мои выстрелы, либо стратегически отступать. От первых я избавлялся по мере поступления, вторых (более многочисленная группа) загонял вглубь рега. Возможно, нашелся среди групарей какой-никакой военачальник — сквозь треск огня пробивались отрывистые команды на боевом языке. Пару раз меня пытались заманить в глухие отводки, но Рональд каждый раз предупреждал об опасности, подключаясь к немногим уцелевшим датчикам, преодолевая отчаянное сопротивление работавших на Карела компарей. Осветительные панели причудливо мерцали отсветами идущих в ирреальности боев. Я через несколько минут свистопляски погасил изображение вовсе, ограничиваясь тактической диаграммой, а вот моим противникам игры с освещением добавили головной боли. Где-то вдалеке за моей спиной тоже шла пальба — на карелов наступали групари из других Домов. Время от времени Рональд сообщал мне об их успехах.
Я двигался почти наугад, все глубже уходя в сплетение узких, слабо освещенных коридоров, ведомый только путеводной нитью на маршрутной схеме. Восприятие мое ускорялось по мере того, как выплескивала очередную порцию препаратов в мои жилы аптечка, по мере того, как все более подготовленные боевики пытались заступить мне дорогу. Уже не кое-как вооруженные монтеры с простейшими репрограммами, а опытные убийцы, накачанные пситропами и выменянные на боевой режим, успевавшие, прежде чем отрава растворяла эритроциты в крови, достать меня хоть стрелкой, хоть разрядом, хоть ударом по непробиваемой керамической броне. Бой превратился в танец, в шахматы, в череду задачек — шаг вперед, уйти из зоны поражения, активировать ракетник, снять первого, второго, поймать разряд взмахом плаща, снять третьего, пересчитать индексы угрозы, еще шаг… Я пер напролом. С моим зрением творилось что-то странное — словно красные контактные линзы образовались у меня прямо в глазах, между роговицей и хрусталиком. Уже потом я понял, что это было: ярость, такая ярость, что условные фигуры врагов в рыжем тумане уже не воспринимались как человеческие.
135 
