99 
– Налей еще.
– Не налью, – сказал Кирилл. – Тебе больше не надо.
– Я сама знаю, сколько мне надо.
Людоеда никак не тронула ее грубость – он миролюбиво кивнул.
– Конечно. Не спорю. Только... со стороны виднее.
Мила скинула туфли, забралась с ногами на диван.
– И что же тебе видно? Со стороны?
– Ты устала и раздражена, – сказал людоед. – Сегодня ты села в машину и поехала, но не в гости ко мне, а просто – куда глаза глядят. Отвлечься, сменить картинку перед глазами. Была бы под рукой подружка – ты бы поехала к подружке. Засели бы в каком-нибудь уютном месте и напились. Но подружке – не до тебя... Зато Кирилл на месте, дома сидит и всегда рад видеть... И ты поехала к Кириллу.
– О боже. Откуда ты знаешь про подружку?
– Борис рассказал.
– Я всегда знала, что мужики – сплетники хуже баб.
– Может быть. Только я не мужик, а ты не баба. И вообще, меня эти ваши молодежные истории не касаются.
– Врешь! – сухо сказала Мила. – Тебе интересно. Хочешь, я познакомлю тебя с Димой? Отдам его тебе? На съедение?
Кирилл недоуменно улыбнулся.
– Дима – это... Тот мыслитель? Твоей подруги корефан?
По радио теперь ныла, хныкала некая малолетка, изображающая тоску простой девушки по простому парню. Мила сама налила себе, устроилась поудобнее.
– Не делай вид, что не помнишь. Ты всё помнишь. Ты знаешь, кто такой Дима. Он, кстати, парень при деньгах. Не богатый, но вполне... Сейчас с ума сходит. Звонит через каждые три часа, пьяный... Оскорбляет, матом орет. Он решил, что это я виновата... Это же твой случай, правильно? Человек не в себе, ему плохо, он пьет, он выведен из равновесия – тут появляешься ты и начинаешь его пожирать. Так? Угадала?
Кирилл смерил ее взглядом.
– Какая ты красивая, Мила. Особенно когда говоришь умные вещи. Ты права. Дима вкусный малый. Только с ним... – людоед развел руками, – не получится. Чтобы съесть человека, нужны отношения. Длительные. Чем дольше – тем лучше. Нужно быть ему другом. Хотя бы приятелем. Я выбираю из тех, кого давно знаю. Вот если бы я сейчас пришел к этому вашему Диме и сказал: «Уважаемый Дмитрий, я знаю, как устранить соперника, я помогу вам вернуть вашу девочку...» И завязал бы на этом знакомство... Тогда через три-четыре года можно было бы...
И он гулко щелкнул зубами.
Мила вздрогнула. Тихо, с нажимом произнесла:
– Давай сделаем это. Я тебе помогу. Сожрешь Диму. А Бориса не тронешь. Дима тебе понравится. Пьет, деньгами швыряется, уголовников боится и вообще – слабак. Забери его, а Бориса не трогай...
– Нет.
Мила посмотрела, как собрались и распустились морщины на его низком лбу, испытала миг невыносимого отвращения и веселья, расхохоталась:
– Но ответил людоед: нет!
Встала. Хотела сделать что-то грубое и плохое, стакан разбить или весь поднос на пол опрокинуть, как-то испортить это место, опоганить эти ковры, ударить их хозяина каблуком в лицо, вырвать из руки сигаретку и в глаз ему воткнуть, почти шагнула вперед – но наткнулась на пристальный взгляд; людоед всё понимал, он был готов, он наблюдал за ней с интересом и удовлетворением.
– Давай, – хрипло сказал он, – сделай. Вон, пепельницу возьми. Она тяжелая.
– Зачем?
– Ты хотела в меня чем-то кинуть.
– Читаешь мысли, да?
– Иногда это легко, – ответил Кирилл. – Ты думаешь: «Что за непонятная тварь передо мной сидит? Нарисовался черт знает откуда, скользкий, опасный, жениха моего погубить собрался, меня домогается... Убила бы, но страшно...»
– Я тебя не убью, – сказала Мила. – Другие убьют.
– Знаю, – небрежно ответил упырь. – Но не сегодня.
Он тоже встал, потянул ее к себе, полез руками, с коротким глухим стоном – она собралась с силами, оттолкнула, отступила, продолжая переживать отвращение и веселье и еще твердое убеждение в собственной правоте.
Так вышло, что ее место здесь, в постели упыря, и нигде больше. Не за офисным столом и не за рулем красивой машины решится ее судьба. Там, во внешнем мире, происходит много важных событий, но самое главное вершится здесь, в спальне за шторами. Здесь ее, Милы, территория, здесь она управляет ситуацией. Здесь она сделает всё по-своему. А заодно и удовольствие получит.
И девочка Лю отправилась в постель упыря.
Не церемонилась, велела раздеть себя, велела принести еще бокал портвейна – он повиновался, смотрел мутными глазами, потом дрожал, трогал, не спешил, ждал, пока она расслабится, водил пальцами, понемногу забирал власть; нежности не было в нем совсем, но была зато сосредоточенность, внимание, ничего не упустил, каждый сантиметр освоил, прошелся ладонями, губами, языком, потом усилил нажим, а она – ей было удобно и спокойно в ситуации «решила дать и дала».
99 
