106 
— Пост… — проворчала Новицкая, когда изображение погасло. — Все равно, покуда мы не спустились ниже облаков, нам с Деборой делать нечего. Снимки с орбиты больше ничего не дадут, как ни выжимай.
— Будет сильно трясти, — предупредил я. — Не знаю, по какой траектории мы пойдем, но плотность очень быстро растет к поверхности. Стоит немного просчитаться, и эта коробка начнет изображать голыш, — я проиллюстрировал свои слова размашистым жестом и опять измазал стену гелем, — пущенный по воде.
— Спасибо, что предупредили, — фыркнула Новицкая. — Объясните, кстати, а то я что-то не понимаю без доступа к справочной… Куда девается азот? На Земле, да и на том же Габриэле, он составляет четыре пятых объема атмосферы. А на Самаэле — пять процентов. Где все остальное?
— Да здесь же, — ответил я. — Концентрация — величина относительная. Парциальное давление азота при фазовом переходе атмосферы остается постоянным, зато общее увеличивается катастрофически за счет углекислого газа. На Земле большая часть углерода связана в горных породах и отчасти в биомассе. Здесь он безнадежно улетучился, потому что температура на поверхности выше точки разложения большинства карбонатов.
Новицкая закивала.
— Теперь понятно. У нас, чтобы вернуть углекислоту в оборот, природа разлагает ее соли в нижних слоях коры — тот механизм карбонат-силикатного цикла, который на Габриэле разомкнут. Здесь…
— Здесь, — договорил я за нее, — карбонаты не образуются вовсе. Ладно, я, пожалуй, действительно пойду в рубку.
— А вот и вы, — приветствовала меня Линда Тоомен, когда я просунул голову в люк. — Как раз вовремя. Занимайте ложе.
Должно быть, антимимические программы не сумели скрыть всю глубину моего отвращения. Агентесса нахмурилась, пристально вглядываясь в мою кислую физиономию.
— Не дуйтесь, — скомандовала она. — Я требую от вас не так уж много — всего лишь повиновения.
— Это, — заметил я, — гораздо больше, чем вам кажется.
— Ну, герр Михайлов! — укорила меня Тоомен. — От вас — не ожидала. Кася слишком пропиталась шаблоном, который сама взялась насаждать… но вы-то знаете, какая это иллюзорная вещь — свобода. Не отпирайтесь! — Она предупреждающе вскинула руку — натянулись ремни, притягивающие тело к ложу, — хотя я вовсе не собирался отвечать. — Я еще на планете заглянула в ваше досье. Вы прирожденный оппортунист. Мне бы крайне пригодилось ваше сотрудничество… но на моих условиях, имейте это в виду.
С существом, которое может взломать нейраугмент с той же легкостью, с какой я сам могу перепрограммировать банковские чипы, трудно вести дела на моих условиях — не поспоришь. Я бы согласился даже на «прирожденного оппортуниста».
И Линде Тоомен действительно нужны добровольные помощники. Киберзомби послушны, но даже простая репрография на высоких уровнях одновременно с волей к сопротивлению необратимо ломает инициативу и творческие способности.
Тогда почему эта идея вызывает у меня такое омерзение?
— Подумайте, — подбодрила меня агентесса. — Я вас не тороплю. На обратной дороге у вас будет время принять решение.
Мне бы ее уверенность! Я изрядно сомневался, выйдем ли мы живыми хотя бы обратно на орбиту. Еще ни одна посадка на неизученную планету не обошлась без сюрпризов.
Я забрался на ложе, подключил интербрейн к корабельному лосу, запустив алгоритмы контроля. Поверх голых стен вспыхнули потоки данных. Бегло, надеясь, что хозяйка корабля не обратит внимания, заглянул в каюты. Катерина Новицкая уже пристегнулась к койке, настороженно оглядывая тесную каютку, уже изученную до последней царапинки в пластике. Дебора Фукс лежала неподвижно, закрыв глаза, точно в наркотическом сне.
Баржа начала неторопливый разворот.
— Как вы намерены войти в атмосферу? — поинтересовался я, отслеживая показания датчиков с обшивки. Пока, само собой, все чисто. За время взлета абляционная пена не успела даже оплавиться.
Против здравого смысла, посадить космический корабль гораздо сложнее, чем вывести его на орбиту. Чтобы поднять звездолет, нужно всего лишь придать ему определенную кинетическую энергию. Чтобы мягко опустить, всю эту энергию нужно куда-то деть. При этом ниже определенной высоты тормозить корабль не может — для этого ему нужно как минимум входить в атмосферу хвостом вперед, после чего дюзы у него плавятся, а сам он теряет ориентацию и входит в штопор. Обычно проблему решают, покрывая обшивку специальной пеной, поглощающей тепло при испарении. Корабль врезается в атмосферу, точно метеор, и оболочка сгорает. Но нам это решение не годилось. Во-первых, атмосфера Самаэля даже на больших высотах плотнее той, на которую рассчитано покрытие. Во-вторых, если мы сейчас опалим свои перышки, то не сможем сесть на обратном пути. С планом, который для такого случая разработала агентесса, я, занятый другими мыслями, не успел ознакомиться.
106 
