— Погасить скорость, — ответила Тоомен, подключаясь к автопилоту. — Полностью. Не забывайте, какой у нас запас хода.
Я, к стыду своему, забыл — «Комете» не приходилось особенно экономить топливо. Сигнулярность в действии.
— Всем занять места, — скомандовала Ибар, опуская на виски дублирующий контур управления, на случай, если аплинк выйдет из строя. — Начинаем погружение.
А-привод заработал внезапно. Перегрузка опять распластала меня по койке, пытаясь содрать мясо с костей и выжать кровь из сосудов. Мне с ужасом подумалось, что эту пытку придется претерпеть еще раз — чтобы вырваться из цепкого поля тяготения, — а до того мучиться под самаэльскими полутора «же». Секунда за секундой мне казалось, что кошмар вот-вот кончится, вот мгновение — и всё, а перегрузка всё не стихала. Кинетические диаграммы плыли у меня перед глазами, путаясь с кровавыми кольцами.
Двигатель смолк, и наступила невесомость. Невольно я вцепился в подлокотник кресла, хотя знал прекрасно, что запас активного вещества в баке далеко не истощился. Баржа падала с орбиты.
Несколько толчков отозвались гулом в стальных костях фюзеляжа — маневровые двигатели разворачивали челнок кормой вниз. Это был опасный маневр. В плотных слоях атмосферы маневрушкам не под силу будет сдвинуть массивную тушу баржи; если вместо того, чтобы постепенно завалиться на брюхо и перейти в планирующий полет, «Комета» скатится в штопор или, того хлеще, перевернется, у нас как раз останется несколько минут поразмышлять над собственной глупостью, прежде чем давление сомнет обшивку и внутрь хлынет раскаленный воздух.
Мерные, точно удары колокола, тормозные импульсы сдерживали падение баржи, но похоже было, что в наши расчеты вкралась ошибка. Даже в разреженной, будто марля, термосфере сопротивление газа сбивало челнок с вертикали. Приходилось корректировать траекторию падения, с каждой минутой растрачивая на это все больше невосполнимых запасов топлива. Если бы мы падали свободно, эти мелкие отклонения не играли бы роли… но тогда на входе в стратосферу хрупкие конструкции дюз смяло бы, точно солому. А на малой скорости даже небольшой крен грозил перерасти в опасную спираль, которой предстояло закончиться кратером на поверхности.
Пилотирование, к счастью, не входило в круг моих обязанностей — судя по всему, оно целиком поглощало внимания Линды Тоомен, а заодно и прекурсолога. На мою долю оставались собственно наблюдения, но покуда основная часть камер могла наблюдать лишь мутнеющее постепенно лиловое небо да разворачивающуюся внизу скатерть верхнего облачного слоя. Атмосфера Самаэля оказалась устроена на удивление сложно, невзирая на то, что полуторное тяготение планеты стягивало ее к поверхности. Под верхним слоем рваных сернокислых туч прятался еще один, там, где бешеные ветра несли мельчайшую пыль и испарения веществ, которые более привычно считать твёрдыми, и эти два облачных одеяла перебрасывали друг другу тепловые потоки, то нагреваясь, то охлаждаясь, отчего атмосфера перемешивалась в глубину. Солнечная машина, преобразующая излучение Адоная в механическую работу.
Нетронутым вечной бурей оставался лишь нижний приповерхностный слой — около трех километров от среднего уровня, — где достигшая предельной плотности углекислота походила скорее на жидкость, чем на газ. По бывшим материкам гуляли ветра приемлемой силы. В океанских впадинах и вовсе царила мертвая тишь.
С высотой скорость воздушных потоков тоже уменьшалась, а главное — падала температура. Уже в верхнем облачном слое она едва достигала минус двадцати по Цельсию, там капельки кислоты превращались в ледяной прах. Поэтому мы могли не опасаться ни палящего жара, ни сокрушительного давления — если только не рискнем нырнуть слишком глубоко. Пока что внешние датчики не показывали ничего угрожающего. Абляционный слой потихоньку истончался, но всё медленней по мере того, как баржа сбрасывала скорость и окутавшая ее пленка плазмы сходила на нет. Вот раскаленная оболочка разорвалась с инфразвуковым хлопком — теперь неяркое пламя плясало только на корме и по краям крыльев.
— Внимание! — Голос Линды Тоомен во вживленных наушниках перекрыл неровный грохот, сочившийся по титановым костям «Кометы». — Переход в планирующий режим.
Планирующий — это сильно сказано. Баржа заваливалась днищем вперед, укладываясь брюхом на воздушный поток, набегающий против вращения планеты. Динамика работала на нас — нулевая скорость относительно поверхности не означала, что мы находимся в состоянии покоя относительно атмосферы на высоте… я сверился с радаром… пятидесяти километров.