99 
— Постараюсь, — небрежно ответил я. — Вы, должно быть, решили ввести нас в курс дела.
— До определенной степени, — согласилась Тоомен. — Теперь не перебивайте.
Я послушно заткнулся.
— Я сообщу вам всё, что вам следует знать, — продолжала агент Ибар, — так что не задавайте лишних вопросов. Мы летим к Самаэлю, где, как утверждает доктор Тоу, находятся артефакты Предтеч. Я должна их найти и определить их ценность, равно как степень опасности, которую они представляют. Если вторая перевесит первую — уничтожить. Для этого на «Комете», — кажется, название ей понравилось, — имеются две А-бомбы. Если первая перетянет вторую — изучить, по возможности — забрать с собой и вернуться. Что будет после этого — вас покуда не должно интересовать.
— Ценность — для кого? — поинтересовалась Катерина Новицкая.
— Для моего нанимателя, — не моргнув глазом, отозвалась Тоомен. — Довольны?
Я — нет. До этой минуты я вообще не был уверен, что Ибар действует не самостоятельно, невзирая на её признание. Во всяком случае, я не заметил признаков того, что у неё имелся напарник. Или прикрытие. А кроме того, если Тоомен до сих пор выполняет приказ от имени нанимателя…
Это значит, что тот находится на планете. Других вариантов я не видел. Связь с Землей утеряна. Перед оставшимся агентом стоял выбор: сдаться администрации или вступить в борьбу за власть в роли независимого игрока. Но, похоже, наниматель контролировал действия Линды Тоомен и сейчас — во всяком случае, до тех пор, покуда «Комета» не вышла из зоны действия орбитальных ретрансляторов.
— И как она будет определяться? — не отставала Новицкая.
— Это вас тоже не касается, — отрубила Тоомен. — Выясните сначала, не ошибся ли доктор Тоу. Если никаких артефактов на планете не обнаружится, мне придётся серьезно менять планы.
А нам — так или иначе — выступать в страдательном залоге.
— Приблизительно через пятьдесят шесть часов я начну окончательную фазу торможения с последующим выходом на экваториальную орбиту, — продолжала агентесса. — Советую провести это время с пользой. Вся информация о Самаэле и архив доброго доктора, — она с омерзительной нежностью погладила Тоу по руке; в углу булькнуло, — открыты для вашего доступа. Однако более всего советую отдыхать и залечивать раны — близ цели времени на это не останется. Теперь, — она обвела нас пронзительным, леденящим взглядом. Синее пламя в зрачках горело ровно и неугасимо, — одно предупреждение. Первое и последнее. Если вы хотя бы задумаете помешать мне, убивать вас я не стану. Я выжгу вам кору мозга, а тела переведу на внешнее управление. Мне было бы предпочтительнее иметь живых и разумных помощников, но на крайний случай обойдусь марионетками.
В устах кого-то другого эта речь могла прозвучать театрально. Но агенту Ибар я поверил. Существо, способное разорить колонию с той же легкостью, с какой хозяйка поливает отравой сбившихся в укромном месте тараканов, не остановится перед тем, чтобы сделать из меня киберзомби.
— Линна… — просипела Дебора Фукс.
— К тебе, Дея, у меня будет осо-обенная просьба. — Голос Линды Тоомен изменился разительно. В нём слышалось мурлыканье довольной кошки, обертоны эротического контроля. Улыбка на мягких губах казалась бы обольстительной, если б от нее мурашки не шли по спине — естественное выражение не меняется с гальванической внезапностью. Но Дебора Фукс невольно потянулась вверх, к своей новой госпоже, и у меня невольно мелькнула мысль, что она испытывает некоторое извращенное удовольствие от того, как поменялись их роли… и это удовольствие разделяет с ней бывшая любовница, избавленная от необходимости играть подчиненную. Надо же — «Дея»… еще хорошо, если не Дея Торис. — Веди себя… хорошо. — Агентесса склонила голову к плечу, разглядывая Дебору с царственной снисходительностью. Мощность гипнургической атаки была такова, что я, несмотря на мем-фильтры восприятия, заботливо поднятые секретарем, с небывалой отчетливостью вспомнил, насколько сумбурной и бедной была моя любовная жизнь в последние годы. Служба не одобряет «прокреативного», как принято выражаться среди голубцов, секса, а меня не притягивают альтернативные формы. Поэтому в метрополии я вынужден был, опасаясь за карьеру, таиться от собственного начальства, а в доменах от меня, представителя повсеместно ненавистной Службы, шарахались. — Если ты будешь себя… хорошо… вести, — продолжала Тоомен, послав Деборе бронебойную улыбку, — мы… может быть… вспомним старое. Правда?
99 
