22 
— Для чего? — поинтересовалась она.
Ее шатало. Ей даже не хватило сил протестовать, когда он с тихими проклятиями обнял ее за плечи, чтобы не дать упасть. Дорис настолько была поглощена борьбой с болью, что не обратила внимание на фамильярность, с которой он обращался с ней в данный момент. Никаких эмоций его объятия не вызвали, она только чувствовала, что прижата к твердым мышцам его широкой груди. Правда, неожиданно возникло неясное ощущение того, что в нее потихоньку вливается энергия, исходящая от него.
Через несколько минут сильные руки уложили ее в кровать. Он убрал верхний свет, затем так быстро и ловко раздел ее, что, будь Дорис в другом состоянии, это насторожило бы ее. Но сейчас она испытывала только чувство благодарности за заботу.
Она не стала открывать глаза, когда почувствовала прикосновение ко лбу губки, намоченной в холодной воде. У Дорис возникло ощущение, что боль отступает. По телу разлилось блаженство.
— Может, позвонить вашему врачу?
— Нет, спасибо. Обычно приступ не длится долго.
А про себя она подумала: Господи, как он, наверное, сейчас проклинает меня! Угораздило же его связаться с дамой, которая впала в такое состояние.
Она с усилием приоткрыла глаза, но это спровоцировало новую атаку боли. Перед взглядом Дорис заплясали какие-то блики, но, тем не менее, она сумела посмотреть Брюсу прямо в лицо. Ей показалось, что в его глазах не было сейчас прежней безжалостности.
— Я хотела бы заснуть, — еле слышно проговорила она.
Брюс не проронил ни слова. В комнате было почти темно, он продолжал плавно водить губкой по лбу Дорис, время от времени погружая ее в таз с холодной водой. Женщине казалось, что это приносит сказочное облегчение. Она не заметила, как задремала…
— Дорис, — послышался ей странно знакомый голос. — Не хочешь ли горячего чая?
Она приподнялась на локтях и не в силах понять, что с ней произошло, с удивлением прошептала:
— П-патрик? Где я?
Эта спальня была ей незнакома. Но через минуту, сосредоточившись, она вспомнила, как и в каком состоянии попала сюда.
— А где же?..
Она осмотрелась по сторонам, словно ожидая, что хозяин комнаты материализуется из луча солнца, как герой старой сказки.
— У Брюса еще раньше было назначено очень важное деловое совещание. Он позвонил мне и попросил приехать. Между нами говоря, я вообще не очень понял, зачем я вчера уезжал, — встреча с идиотами, которые меня вызвали, была абсолютно бессмысленной. — Патрик успокаивающе улыбнулся Дорис, потому что знал о ее внезапных приступах. — Брюс молодец, что оставил тебя здесь. Это было для него, видимо, непростым решением, ты ведь не считала нужным скрывать свое отношение к нему.
— Да, твой друг справился с трудностями вполне прилично, — как-то отстранение заметила Дорис.
Глаза женщины автоматически скользнули по одеялу, под которым легко угадывались формы ее красивого тела, затем она дотянулась до чашки и сделала глоток чая.
— Патрик, будь добр, выйди на пять минут, мне надо одеться.
Она уверенно улыбнулась, и юноша, который внимательно посмотрел ей в глаза, покорно вышел.
Отбросив одеяло, Дорис вскрикнула от испуга. На ней оказался только черный лифчик без бретелек, предназначенный для открытого платья, и легкие шелковые трусики. У нее засосало под ложечкой при мысли о том, кто освободил ее практически от всей одежды вчера вечером. Да так, что она ничего не заметила.
Молодая женщина постаралась увидеть себя глазами мужчины: белоснежная кожа с перламутровым отливом, длинные ноги с соблазнительными, пропорциональными бедрами, женственными, еще не тронутыми дряблостью ягодицами, плоский живот, высокая грудь, едва прикрытая полоской шелка.
И ей тут же непреодолимо захотелось спрятать свои сокровища под одежду и навсегда забыть вчерашний вечер, а мужчину изгнать из своих мыслей. Однако она отдавала себе отчет, что последнее нереально: Брюс из тех, кто исчезает, причем бесследно, только в том случае, если предмет их вожделений наскучил им.
Любопытно, как он расстается со своими подружками, подумала Дорис. Сбрасывает их как отыгранные карты, без сожаления? И удалось ли хоть бы одной отыскать в его каменном сердце слабую струну? Но тут же она одернула себя: тебе-то, собственно, какое дело до его дам?
Дорис очень хотелось принять ванну, но еще больше — как можно скорее убраться отсюда. Преодолев искус, она быстро умылась и натянула черное вечернее, неуместное солнечным утром платье. Потом чулки, один из них она второпях порвала острыми ногтями и выругалась от досады, потому что не любила неопрятности в одежде. Почему-то, именно подтягивая повыше тоненькие чулки, она, как наяву, ощутила прикосновение к этим укромным частям женского тела сильных, загорелых пальцев, оказывается умеющих быть такими деликатными. И опять у нее засосало под ложечкой, и непонятная теплота разлилась где-то внизу живота.
22 
