Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
127 
— И назовем континент так же — Южная Америка! — восторженно предложил Паша. — То-то пиндосы и бритты обрадуются, когда узнают!
— Ну, медали раздавать и ставить памятники первооткрывателям мы пока не будем. Слезай, Паша, с коня, — остудил я преждевременные восторги. — Вот и представьте, тысяча двести километров! Если загнать подобную экспедицию на север, то что мы там будем иметь? Наша широта вам хорошо известна, это примерно Сочи. На таком расстоянии в старом мире находится Москва. Здесь мегаполисов нет, природа планеты чистая, так что надежные минус тридцать долгими зимами на той широте точно обеспечены. И что окажется южнее… Триполи, Тель-Авив, Каир и Шанхай. Старые. Представьте себе климат. Фиги-финики, ананасов — как у нас капусты.
Огорошенные перспективами, участники совета перестали задавать вопросы, осознав, что большего уже не услышат. Да и сейчас есть что обсудить.
Через какое-то время народ с трудом начал расходиться.
Мы с Демченко задержались, пересмотрели с Нелей протоколы, проверили записи диктофонов. Уходя, я не забыл прихватить книжечку. Что там? А… «Второй шанс планеты Земля». Еще раз глянул начало.
«Я очнулся под осиной. И сразу увидел гриб, как и положено, подосиновик. Здоровый, ножка в крапинку, а за ним еще рядок собратьев, стоят тесно, как пробка на Садовой. И тут я почувствовал: здесь что-то не то, нет таких грибов в Подмосковье… Хорошо, что рядом со мной оказался любимый боевой арбалет с болтами, „сайга“ 12-го калибра с запасом патронов, и станковый рюкзак с армейскими сухпайками. Я всегда так на рыбалку хожу: удочку могу забыть, а оружие никогда… Подождав немного и никого поблизости не увидев, я встал. Пора идти, буду разбираться, куда это меня занесло».
Ну что ж. Познакомимся с писателем Глинским. Что за фамилия, почему я ее не слышал? И тут до меня дошло, что это псевдоним. Час от часу не легче…
Ладно, будет что перед сном почитать. «Второй шанс планеты Земля», говоришь?
Тогда взвесим этот шанс — в статусе простого читателя. Имею право.
Глава 11
ОДИН ДЕНЬ ПЕТРА ИГНАТЬЕВИЧА
Уксусников Петр Игнатьевич, шериф от бога
Знаете, смерть человека в старом, потерянном для нас мире обычно означала просто смерть, казалось бы, вполне законченное и емкое содержание. Нет, я не философствую, мне просто матом ругаться хочется. Но это именно так, на Земле-1 потери человека никто, кроме родных и близких, как правило, не замечает. Много там людей, не ценят.
У нас же смерть человека почти всегда влечет за собой самое настоящее торможение цивилизационного локомотива — людей на Платформе отчаянно мало. И каждый на своем месте, по сути — уникален на своем посту. За ним стоит Функция, которую никто, кроме него, в данный момент выполнить просто не в состоянии. Требуется экстренный пересмотр планов и штатных расписаний, перебор всей колоды в поисках лучшего варианта. Находят, конечно… Но неизбежно возникает еще один концентратор напряжения, тонкое место, а все мы знаем, что происходит на таких участках.
А как же в Новой России насчет переживания потери? А втройне.
Весь анклав остро чувствует утрату. Люди, по работе или просто по жизни хоть сколько-то активные и открытые, практически знают всех вокруг. Мы друг с другом носами сталкиваемся. По работе и в отдыхе, на совещаниях и в производственных контактах. Огромная тесная семья. Мы постоянно слышим и знаем, интересуемся и ценим. Черт возьми, как же всего этого не хватало на Старушке!
У меня профессиональная деформация восприятия действительности, вот что мне сказали не так давно. Что характерно, сказала женщина, с которой я планировал завязать долгие отношения. Услышав такое, я согласился и тихо ушел под первым же предлогом: как-то не видится завязь при таком стороннем анализе, разве тут склеишься сердцами.
Хотя правду за этими словами вижу — на дворе отменная погода, продолжается индейское лето, нежаркое солнце радует напоследок настоящим мягким теплом, облака на небе красивые, летят себе на восток, показывают людям причудливые фигуры, а я о смертях думаю.
Только вчера приехал с Маяка, ездил не за добром, в заливе немного штормило, вот что-то и вымотался душой и телом. Объект так и называется — Маяк. А формально и по картографии — остров Входной.
Ездил по службе: на острове Трофимов умер старый добрый дед, смотритель Маяка.
127 
