Особенно,... 
18 
Тутмос с любопытством разглядывал женщину, приближавшуюся к паланкину. Та оказалась высокой и стройной, а при ближайшем рассмотрении – ещё и хорошо сохранившей остатки былой красоты.
Телохранители-маджаи, молча, расступились перед подошедшей женщиной, пропуская её к паланкину.
– Благородные сегеры! – произнесла хозяйка приятным, доброжелательным голосом. – Спешу сообщить вам, что чрезвычайно рада видеть вас в своём доме.
Камос исподволь бросил на неё многозначительный взгляд, как бы напоминая о достигнутой накануне договорённости.
– Мы тоже приветствуем тебя, Рафия, – произнес он вслух, – и благодарим за гостеприимство.
Рафия улыбнулась:
– О, господа! Благодарить будете, когда увидите красавиц богини Хатхор. Поверьте мне на слово – они бесподобны!
Камос оставил замечание хозяйки без ответа, ибо хорошо ещё помнил любовные ласки жриц, способные довести любого мужчину, независимо от возраста, до исступления. При этом сегер подозревал, что для усиления своих чар девушки используют специальные любовные напитки и ароматические благовония.
Мысленно он уже представил, что произойдет сегодня с Тутмосом. «Выдержит ли эрпатор по неопытности сразу три-четыре любовных соития? Или мне всё-таки предупредить Рафию, чтобы она пощадила тау[31] «юного сегера»?.. Мало ли что может случиться с наследником трона от перевозбуждения?! Царица Тея не простит мне подобной оплошности: тогда – прощай, дворец Инебу-Хедж! В лучшем случае придется перебраться в Ону, под крыло Анеджети… Да, но захочет ли номарх принять опального зятя?»
Камос исподволь взглянул на эрпатора: тот не производил впечатления слабака. Юноша был отлично сложен и физически силен, ибо жрецы, занимавшиеся его воспитанием, уделяли внимание не только духовному состоянию своего подопечного, но и красоте его тела.
Маджаи помогли Тутмосу выйти из паланкина. Рафия окинула юношу профессионально опытным взглядом, и, разумеется, от её внимания не ускользнул браслет в виде уреи, украшавший его предплечье. «Украшения подобного рода вправе носить только отпрыски божественной семьи, ведь урея[32] – символ фараонов! – тотчас пронеслось у неё в голове. – Неужели этот красивый юноша… сын фараона?! Похоже, что так оно и есть… Да и возраст совпадает: судя по всему, ему сейчас лет четырнадцать-пятнадцать, не более… И наверняка юноша желает сохранить посещение моего заведения в тайне от своих солнцеподобных родителей!» В первый момент Рафия испугалась осенившей её догадки, но решив, что это сами боги прислали ей столь высокопоставленного отпрыска, быстро успокоилась. «В конце концов, если всё пройдет удачно, – рассудила женщина, – я, возможно, смогу рассчитывать на его покровительство в дальнейшем. Ибо рано или поздно стоящий сейчас передо мной молодой человек станет фараоном…»
– Прошу вас, благородные сегеры, следовать за мной, – произнесла Рафия как можно любезнее, стараясь ничем не выдать охватившего её волнения.
Вход для гостей располагался на северной стороне дома. На известняковом обрамлении двери, на самом верху, было высечено имя владелицы, Рафии. Заполненные голубой пастой иероглифы отлично гармонировали с жёлтым оттенком местного камня, пошедшего на изготовление дверного обрамления. Под именем владелицы значился род ее занятий («Хозяйка увеселительного заведения»), а завершался высеченный в известняке текст, двумя краткими молитвами: одна из них посвящалась богу Ра, другая – богине Хатхор.
Юноши прошли вслед за хозяйкой внутрь длинной комнаты-веранды, одна боковая сторона которой представляла собой огромное окно, искусно задрапированное богатой тканью. Противоположную же стену украшали восемь деревянных колонн, окрашенных в коричневый цвет и стилизованных под стволы молодых тамариндов. Пространства между колоннами были заполнены резными скамеечками, обильно снабжёнными разноцветными мягкими подушечками. Видимо, сии удобства предназначались для гостей заведения, дабы те могли приятно провести минуты отдыха, наслаждаясь вечерней прохладой, либо укрываясь за плотными шторами от дневной жары.
Стены веранды, окрашенные в спокойный бледно-голубой цвет, подействовали на обоих юношей умиротворяюще. Тутмос, хотя и был изрядно взволнован, обратил даже внимание на широкий декоративный фриз из лепестков розового лотоса, нежно проступающих на зелёном фоне.
18 
