Особенно,... 
71 
Зои заполняет повисшую тишину рассказом о дочери Ванды и Стэна: девочка хотела пойти в армию, потому что призвали ее жениха. Похоже, она не замечает, что я не произнесла ни слова. Когда мы подъезжаем к дому, я отпираю дверь, вхожу и снимаю пальто.
— Чай будешь? — спрашивает Зои, направляясь в кухню. — Пойду поставлю чайник.
Я молчу. Я сейчас словно оголенный нерв и не могу говорить.
Вместо этого я сажусь на диван и беру газету, которую за сегодня не было времени прочесть. Слышу, как Зои тарахтит в кухне, достает из посудомоечной машины чашки, наливает в чайник воду, включает печь. Она все знает: в каком ящике лежат ложки, на какой полочке я храню пакетики чая… Она двигается по моему дому, как хозяйка.
Я невидяще смотрю на статью редактора, когда она входит в гостиную, склоняется над диваном и обнимает меня.
— Еще письма о скандале с начальником полиции?
Я отстраняюсь от нее.
— Не надо.
Она отступает.
— Наверное, на тебя так подействовал фильм.
— Не фильм. — Я поворачиваюсь к ней лицом. — А ты.
— Я? А что я сделала?
— Все дело в том, чего ты не сделала, Зои, — отвечаю я. — Что именно? Ты хочешь меня только тогда, когда никого нет рядом? Тебе больше нравится флиртовать со мной, когда никто не видит?
— Ладно. У тебя явно дерьмовое настроение…
— Ты не хотела, чтобы Ванда узнала, что мы вместе. Это было очевидно.
— Моим коллегам не обязательно знать подробности моей личной жизни…
— Правда? А разве ты не сказала ей, что беременна? — спрашиваю я.
— Конечно, сказала…
— То-то и оно! — Я глотаю обиду, изо всех сил пытаясь не расплакаться. — Ты сказала ей, что я твоя подруга.
— А ты и есть моя подруга, — возмущается Зои.
— И все?
— А как мне тебя представлять? Любовница? Больше смахивает на плохое кино семидесятых. Сожительница? Я даже не уверена, что мы сожительствуем. Но разница между нами заключается в том, что мне плевать, как называются наши отношения. И мне не нужно навешивать ярлыки, чтобы другим было понятно. Только зачем это нужно тебе? — В кухне свистит чайник. — Послушай, — говорит она, глубоко вздохнув. — Ты все принимаешь слишком близко к сердцу. Я выключу чайник и пойду домой. Поговорим обо всем завтра, утро вечера мудренее.
Она идет в кухню, но я не отпускаю ее, а следую за ней. Наблюдаю за ее рациональными и грациозными движениями — как она снимает чайник с плиты. Когда она оборачивается ко мне, ее лицо спокойно и ничего не выражает.
— Спокойной ночи.
Она проходит мимо меня. Когда она уже стоит у двери, я говорю:
— Я боюсь.
Зои колеблется, вцепившись в дверь, словно застыв между двумя мгновениями.
— Боюсь, что я тебе надоем, — признаюсь я. — Боюсь, что ты устанешь от жизни, которую пока не в полной мере приемлет общество. Боюсь, что если поддамся чувствам, то, когда ты меня оставишь, не оправлюсь от такой потери.
Одним движением Зои пересекает кухню и оказывается напротив меня.
— Почему ты думаешь, что я тебя брошу?
— По опыту, — отвечаю я. — И еще потому, что ты понятия не имеешь, насколько это тяжело. Я до сих пор боюсь, что кто-то из родителей потребует моего увольнения и убедит руководство школы со мной расстаться. Я смотрю новости и слышу политиков, которые, ничего не зная обо мне, принимают решения, что мне можно, а чего нельзя. Я не понимаю, почему в моей особе всегда больший интерес вызывает то, что я лесбиянка, а не то, что я по знаку зодиака Лев, умею отбивать чечетку или специализировалась в зоологии?
— А ты умеешь бить чечетку? — удивляется Зои.
— Суть в том, — продолжаю я, — что ты сорок лет была традиционной ориентации. Почему бы тебе не вернуться на дорогу с наименьшим сопротивлением?
Зои смотрит на меня так, будто я совсем тупая.
— Потому что ты, Ванесса, не мужчина.
В этот вечер мы не занимаемся любовью. Мы пьем заваренный Зои чай, и я рассказываю, как меня впервые обозвали лесбиянкой, а я прибежала домой и расплакалась. Обсуждаем, как я ненавижу, когда механик каждый раз решает, что я понимаю, о чем он говорит, когда ремонтирует мою машину, лишь потому, что я лесбиянка. Я даже немного отбиваю чечетку: шаг — на носочки — другую ногу, шаг — на носочки — другую ногу. Мы лежим обнявшись на диване.
Последнее, что я помню прежде, чем уснуть в ее объятиях: «И так тоже хорошо».
Несмотря на разочарование рентгеновскими очками от комикс-вкладышей, я стала собирать еще на один приз, который был мне просто позарез необходим. Зуб кита — брелок на ключи, приносящий удачу. Больше всего меня заинтриговало описание предмета: «Гарантированно принесет обладателю удачу в жизни».
71 
