52 
«Ну сколько не пил, провел бы еще один вечер без спиртного, – неудобно ему, видишь ли: люди за него рады. А сам-то ты рад? Вот вопрос. И не знаешь, что на него ответить. Оно конечно, все идет так, как мы и спланировали, но вот только не все так безоблачно на горизонте. Отвечать за людей, слепо доверившихся тебе, то еще занятие. Ну дал бы им денег, и дело с концом. Нет, не выйдет: они как рыба-прилипала, вцепились – не отцепишь. Впрочем, с другой стороны, преданные спутники мне никак не помешают, а эти будут преданны. Вон про Золотую никто ни словом, ни полсловом. Конечно, сомнительно, что начнется золотая лихорадка и паломничество на орочий берег. Орки – это вам не фунт изюма. Если хочется умереть особо извращенным способом, то тогда – да. А вот отобрать золотишко у никому не известного простолюдина, за которого никто и не подумает вступаться, – это уже другое дело. Но нет, молчат. Вон даже бабы. Я ведь видел, как наш дражайший Даниэль подкатывал то к одной, то к другой, но, видать, так несолоно хлебавши и отстал. Черт! Да что же так хреново-то… Хорошо, хоть не тошнит, а то еще проблеваться не хватало: тут унитазов нет, блевать – так на пол. Стыдобища».
С трудом поднявшись, он почувствовал, что его сильно повело в сторону, и, чтобы не упасть, ухватился за спинку кровати. Нет, с этим нужно было срочно что-то делать, иначе он выбывает из строя на целый день, а у него и без того мало времени. Судя по тем разговорам, которые он слышал, страшилки, рассказанные ему Эндрю, вовсе не были лишены смысла или сколь-нибудь преувеличены. Святая инквизиция в этом мире имела весьма большое влияние, даже большее, нежели в Средние века на Земле. Он вполне мог привлечь к себе ее внимание, а бежать здесь было некуда: для святых отцов не существовало границ, и война им никоим образом не мешала.
В этот момент в комнату вошел деливший с ним комнату Эндрю. Видок у него был тот еще. А что тут скажешь, если купец весь вечер не отставал от Андрея, только у него планка оказалась несколько пониже и он выпал в осадок прямо за столом, на пару-тройку кружек раньше собутыльника.
Заговорщицки подмигнув Андрею, он, словно фокусник на представлении, предъявил то, что прятал за спиной. Это оказался кувшин емкостью никак не меньше полулитра. Судя по тому, что на лице друга, несмотря на помятость, присутствовала блаженная улыбка, он уже вкусил радости опохмела.
– Нет, только не вино.
– Извини, Андрэ, но это самое то, что сейчас нужно. Иначе ты потерян на целый день, а времени у нас не так много.
– У нас? Ты собираешься сопровождать меня до конца?
– Нет. Извини, но у меня другие дела, и ждать, пока ты определишься с арендой земли, мне некогда. Через неделю выступает караван Тода Брука, и я хотел присоединиться к нему. Да и у тебя не так много времени: хорошо бы исчезнуть в глухомани, пока ты не привлек ничьего внимания. Не воин и не охотник, не просто выживший на орочьей стороне, а еще и сумевший спасти других… У инквизиции в любом случае появятся вопросы.
– Можно подумать, что они не появятся позже, если им вообще есть из-за чего появляться. По большому счету, я совершил богоугодное дело – спас людей из орочьих лап.
– Дьявол многолик и, чтобы совратить души добрых христиан, может принять любой облик. Я достаточно ясно выражаюсь?
– Вполне.
Делать было нечего. Конечно, жаль, что Эндрю отходит в сторону, ну да глупо было бы полагать, что он согласится оставить все свои дела и переключится только на его. У купца было несколько представительств как в городах Англии, так и Франции, семья и обязательства перед ней. Хорошо уже было то, что он довольствовался всего лишь отправкой письма с вышедшим в день их прибытия караваном в Дувр, а ведь мог и стремглав помчаться домой. Андрей, например, не был уверен, что не поступил бы так: семью он любил. Эндрю, как выяснилось, тоже.
Андрей, как и ожидал, с трудом удержал позывы к рвоте, едва поднеся кувшин к губам и ощутив запах вина, но сдержался и, превозмогая себя, сделал первый глоток. Вопреки ожиданиям, вино пилось легко и растекалось по телу сладким теплом и истомой, словно целебный эликсир. На одном дыхании Андрей ополовинил кувшин, чувствуя, как буквально оживает на глазах. Нет, Эндрю все же настоящий друг.
Когда он оторвался от кувшина, чтобы перевести дух, купец, не скрывая зависти, смотрел на него. Потом, тяжко вздохнув, проговорил:
– А вот мне так не помогло. Легче, конечно, стало, но вот ты словно преобразился. Лицо только отекшее, а в остальном свеж и бодр.
52 
