37 
Через некоторое время Маноло перевернул Валери и подложил диванную подушку ей под голову, чтобы было удобнее. Потом лег рядом и предоставил себя ее ласкам. Валери не возражала. Она взяла напряженную мужскую плоть в ладони и прикоснулась губами к бархатистой коже…
— О, Валери, — простонал Маноло, задыхаясь от наслаждения. — О, Валери…
Ее имя разнеслось по гостиной, отражаясь от высокого потолка. Маноло поднялся на колени, пытаясь высвободиться из ее объятий. Но Валери, слишком захваченная переполняющим ее сексуальным возбуждением, не позволила. Когда доставляешь удовольствие другому, то тебе передаются его ощущения, будто бы ласкают тебя саму, неожиданно поняла она. Ее руки снова мягко легли на его напряженную плоть, и она снова прикоснулась к ней губами, одновременно любуясь отблесками пламени камина на теле возлюбленного.
Вскоре Валери поняла, что Маноло находится полностью в ее власти. Его веки сомкнулись, и было слышно, как он стонет от невыносимого наслаждения. Но что заставило ее делать то, чего она никогда не любила и не желала делать? Почему она находила наслаждение в том, что доставляет наслаждение другому? Почему ее больше не заботила мысль о собственном удовлетворении?
Валери хотелось одного: чтобы Маноло было хорошо. Она давала, не беря ничего взамен, не думая о том, как выглядит. И при этом не воспринимала себя как жертву или рабыню. Все было просто прекрасно.
Маноло выкрикнул ее имя, и его сильное тело выгнулось в экстазе.
Валери смотрела на разноцветные огни города, хорошо видные из окна в сгущающемся сумраке, когда Маноло подошел к ней с двумя бокалами охлажденного шабли. Солнце еще не опустилось за горизонт, но ночь уже вступала в свои права.
— Спасибо, — рассеянно поблагодарила Валери, когда Маноло протянул ей бокал; мысли ее блуждали далеко.
— Что-то не так? — мягко спросил он.
Она наконец посмотрела на него. На Маноло были только шелковые пижамные штаны. Валери, напротив, оделась полностью, мотивировав это тем, что не останется сегодня надолго, так как не хочет завтра выглядеть на работе, как вареная курица.
— Все хорошо, — солгала она.
— Нет, не все. Скажи мне.
Валери постаралась найти подходящий ответ. Все, что угодно, кроме правды — о том, какая путаница возникла в их отношениях. Она боялась, что теперь зависит от него или, что еще хуже, влюблена. И это после всего, что пообещала себе, после всего, что наговорила о плейбоях своей подруге.
Жанетт. Вот оно! Об этом можно сказать Маноло. И к тому же это не будет ложью. Валери действительно беспокоилась за нее.
— Я нервничаю из-за Жанетт, — сказала Валери. — Она мне вчера призналась, что беременна.
— Ну и о чем тут беспокоиться? — удивился Маноло. — Она же замужем, не правда ли? За Ивом Брюэлем, наследником весьма крупного состояния.
— И таким же ветреником, как все Брюэли, — с мрачным видом дополнила Валери, сделав большой глоток вина. — Долго этот брак продлится, как думаешь?
— Понятия не имею. Я же не пророк.
— А я считаю, что в лучшем случае лет пять.
— Похоже, ты не веришь, что он ее любит.
Валери нервно рассмеялась.
— Да брось, Маноло. Такие мужчины, как Ив Брюэль, женятся по тысяче разных причин, но только не по любви.
— Да ну! И зачем это они, интересно, вступают в брак! Хотелось бы узнать, что ты по этому поводу думаешь.
Он посмотрел на нее пристально, будто строгий экзаменатор.
— Чтобы потешить самолюбие. Ради секса. Или из-за денег.
— Хотелось бы поподробнее.
— Ну… обычно такие мужчины женятся на богатых дамочках для того, чтобы пополнить свои денежные запасы. Или на фотомоделях, чтобы выгодно выделяться интеллектом на их фоне.
— А кто эта твоя Жанетт? Богатая дамочка или фотомодель?
— Ни то ни другое. Поэтому мне кажется, что у Ива был только один повод для женитьбы — наследник.
— Наследник. Не дитя. Не ребенок. А наследник!
— Ты зря надо мной смеешься.
— Нет, нет! Я не думаю, что ты сказала что-то смешное. Напротив, все это очень печально.
Валери вздохнула.
— Жизнь на самом деле очень печальна, Маноло! Так же, как и большинство браков.
— Ну, может, твой брак и был печальным, я не знаю.
— Я сейчас говорю не о моем браке!
— Разве? А по-моему, именно о нем. Все, что ты сейчас сказала, относится исключительно к твоему собственному браку.
37 
