2 
— Снотворное.
Родни Аронсон отшвырнул статью Зеда в сторону и поковырялся пальцем в своей бороде; выковырнув из неё кусочек шоколада, бросил его в рот. Читая, он прикончил целую плитку орехового «Кэдбери», и теперь его беспокойный взгляд шарил по письменному столу, как будто в поисках ещё какого-нибудь сладкого утешения, в котором он на самом деле совершенно не нуждался, если учесть его живот, с трудом скрываемый просторной курткой «сафари», которую он предпочитал в качестве рабочей одежды.
— Что?..
Зед подумал, что он чего-то не расслышал, и уже шарил в памяти, пытаясь найти что-то такое, что рифмовалось бы со «снотворным», в надежде утешить себя мыслью, что его редактор вовсе не обругал только что его творение из двадцати печатных страниц…
— Снотворное, — повторил Родни. — Я чуть не заснул. Ты мне обещал горячее расследование, сенсацию, если я отправлю тебя туда. Ты мне гарантировал сенсацию, насколько я помню. И если я дошёл до того, что позволил тебе жить в каком-то отеле бог знает сколько дней…
— Пять, — перебил его Зед. — Потому что дело было запутанным, и там были люди, которых необходимо было расспросить, чтобы получить полностью объективную…
— Ладно, ладно! Пять. И, кстати, мне бы хотелось получить твои объяснения насчёт выбора отеля, потому что я видел счёт и мне интересно, не сдавался ли этот чёртов номер вместе с танцовщицами? Если кого-то посылают чёрт знает куда, в Камбрию, на целых пять дней за счёт газеты, то от него ждут сногсшибательной статьи… — Родни схватил статью и взмахнул ею. — Но скажи поточнее, какого чёрта ты там расследовал? И что это за название, чёрт побери? «Девятая жизнь»! Что это такое, где ты такого нахватался — на каких-нибудь литературных курсах? Или на курсах творческого письма, а? Вообразил себя романистом, что ли?
Зед знал, что его редактор университетов не заканчивал. Об этом тоже сплетничали в буфете. И Зеду вскоре после того, как он оказался в штате «Сорс», вполголоса посоветовали: «Бога ради и ради собственного благополучия, никогда не говори Роду чего-то такого, что напомнит ему о том, что у тебя есть степень или ещё что-нибудь; ничего такого, что хотя бы туманно намекало на высшее образование, приятель! Даже и не пытайся как-то дать ему понять, что у тебя знаний больше; просто помалкивай, если вдруг ситуация так повернётся».
Поэтому Зед очень осторожно выбирал слова, отвечая Родни на вопрос о названии статьи.
— Вообще-то я думал о кошках.
— А… ты думал о кошках.
— Ну… у них ведь девять жизней?
— Да без тебя понял. Но мы ведь не пишем о кошках, так?
— Нет. Конечно, нет. Но… — Зед не был уверен в том, что понял, чего хочет от него редактор, поэтому взял в сторону и углубился в объяснения. — Я имел в виду, что тот парень восемь раз был на реабилитации, понимаете, в трёх разных странах, и ничто ему не помогло, то есть вообще ничто. Ну, он мог держаться месяцев шесть или восемь, или однажды даже целый год, но всё равно через какое-то время он возвращался к метамфетамину. А потом он оказался в Юте, и там встретил очень необычную женщину, и вдруг стал совершенно новым человеком, и уже не оглядывается назад.
— Вот оно, значит, как? Спасён силой любви, а? — Голос Родни прозвучал очень любезно.
Зед воспрянул духом.
— Да, Родни, именно так! Это всё просто невероятно! Он полностью излечился. Он возвращается домой не ради жирного тельца, но…
— Жирного чего?
Зед мгновенно дал задний ход. Библейская аллюзия. Явно очень неудачный ход.
— Да просто глупое слово сорвалось. В общем, он возвращается домой и начинает программу помощи безнадёжным. — «Такое слово годится ли?» — подумал Зед. — И он стремится помочь не тем, о ком можно было бы подумать, вроде молодых ребят и девчонок, у которых вся жизнь впереди. Нет, он берётся за отверженных. За старых людей, живущих за обочиной, социальные отбросы…
Родни бросил на него быстрый взгляд.
Зед торопливо продолжил:
— Он занимается общественным мусором, теми, кто добывает еду в мусорных баках, у кого и зубов-то не осталось… И он их спасает. Он считает, что они заслужили спасение. Он даёт им занятие. И они откликаются на заботу. Они излечиваются. Они всю жизнь пили, накачивались наркотиками, существовали в нищете, — и они излечиваются!
Зед глубоко вздохнул. И умолк, ожидая ответа Родни.
Ответ прозвучал достаточно быстро, вот только тон редактора говорил о том, что его совсем не захватил тот энтузиазм, с которым Зед защищал свой репортаж.
2 
