Дентон вздохнул.
— Вот что… позвольте лучше мне. Вы только устроите чёрт знает какую путаницу и беспорядок, а мне потом придётся всё это прибирать. Что вы собирались делать с оливковым маслом?
— Но разве не нужно… А что, яйца не прилипнут к сковородке?
— Сядьте вон там, — Дентон махнул в сторону стола. — Полистайте вчерашнюю газету. Просмотрите почту — я ещё не отнёс её в ваш кабинет. Или займитесь чем-нибудь полезным… например, накройте на стол.
— А где вся посуда?
— О боже! Сидите уже.
Линли так и сделал. Он начал перебирать почту. Как обычно, в основном это были счета. И ещё имелось письмо от его матери, и ещё одно — от тётушки Августы, потому что обе эти дамы наотрез отказывались иметь дело с электронной почтой. Вообще-то его тётушка даже с сотовым телефоном начала общаться совсем недавно.
Линли отложил оба письма в сторонку и сорвал обёртку с толстого рулона каких-то бумаг.
— Что это такое?
Дентон бросил короткий взгляд в его сторону.
— Не знаю. Оставили под дверью, — сообщил он. — Вчера по всей улице такие штуки разносили. Я даже не посмотрел как следует.
Линли принялся изучать листки. Оказалось, что это объявление о некоем событии, которое должно было состояться через два дня в «Эрл-Корт». Но это было не совсем обычное событие — нечто вроде спортивной демонстрации. Фигурное катание и гонки на роликовых коньках. Точнее, соревнование в этом искусстве между двумя женскими командами. Реклама буквально кричала: «Скорость! Красота! Мастерство! Придите и станьте свидетелями высокого искусства катания на коньках, посмотрите на женщин, которые живут ради победы!»
Ниже был напечатан список спортсменок, и Линли не удержался от того, чтобы просмотреть его; он искал одно имя, которое и не надеялся увидеть вновь. И оно нашлось: Бандитка Электра, что являлось псевдонимом ветеринара из Бристольского зоопарка, Дейдры Трейхир, женщины, иногда проводившей выходные в Корнуолле, где Линли и познакомился с ней.
Томас улыбнулся. Потом хихикнул. Дентон отвернулся от яичницы и спросил:
— Что?
— Скажите-ка, что вам известно о фигурном катании на роликовых коньках?
— А что это вообще такое, позвольте спросить?
— Думаю, мы должны это выяснить, вы и я. Купить билеты для нас, Чарли?
— Билеты? — Дентон посмотрел на Линли так, словно тот внезапно свихнулся. Но тут же снова обратил своё внимание на плиту, хотя и прижал одну ладонь ко лбу. И воскликнул: — Бог мой! Неужели и вправду дело дошло до такого? Вы что, осмелюсь поинтересоваться… приглашаете меня на свидание?
Линли невольно расхохотался.
— Вроде того.
— И куда мы отправимся? — вздохнул Дентон.
— Понятия не имею, — ответил Линли.
15 ноября
Лондон, Чок-Фарм
Этот день оказался нелёгким для Барбары. И дело было в том, что ей пришлось обратиться к тем двум искусствам, которыми она, увы, владела недостаточно хорошо. Первым было умение не замечать очевидного. Вторым было порождение сострадания к незнакомым людям.
Игнорирование очевидного означало, что она не должна говорить ни слова инспектору Линли о том, что произошло между ним и суперинтендантом Ардери. Но ведь, насколько могла судить Барбара, их отношения подошли к концу. В них обоих ощущалась некая грусть, которую они пытались замаскировать особой вежливостью и добротой, и из этого Барбара сделала вывод, что разрыв произошёл по обоюдному соглашению, что в итоге было только к лучшему. Если бы прекратить отношения решил кто-то один из них, это могло бы превратиться в настоящий кошмар на рабочем месте, потому что другой продолжал бы цепляться за ушедшее, как морская звезда за сваю. А теперь, по крайней мере, оба могли двигаться дальше, не бросая на другого полные проклятий взгляды и не обмениваясь многозначительными замечаниями. Нет, оба они просто ощутили, что всё кончилось. Однако в воздухе вокруг них витала такая меланхолия, что Барбара решила: лучше держаться как можно дальше и от того, и от другой.
А вот её неспособность породить искреннее сострадание не имела отношения к инспектору Линли и суперинтенданту Ардери. Ни один из них не собирался взвалить свою ношу на её плечи, так что хотя бы это утешало Барбару. Но зато её очень беспокоило другое, о чём ей пришлось говорить с Энграсией, когда они во второй раз встретились в винном баре и Барбара попросила студентку-испанку ещё раз позвонить в Аргентину.