40 
Яффа оглянулась через плечо, посмотрев в сторону кухни, откуда доносились характерные звуки и ароматы, поскольку там готовился завтрак. И чуть слышно продолжила:
— Послушайте, Зед, у меня есть друг в Тель-Авиве, он учится в медицинском колледже, так что вам не о чем тревожиться. — Она слегка пригладила волосы — тёмные, вьющиеся, падавшие ей на плечи симпатичными волнами, — и бросила на Зеда взгляд, который он назвал бы проказливым. — Я ей об этом не говорила. Видите ли, это… — Она кивнула в сторону двери той комнаты, которую теперь занимала, — …позволяет мне сэкономить целую кучу денег. Я могу немного сократить рабочие часы и записаться на дополнительный курс лекций. А если я смогу делать это каждый семестр, я смогу раньше окончить университет, а если мне это удастся, я раньше вернусь домой, к своему Михе.
— А… — сказал Зед.
— Когда она нас знакомила, вас и меня, я сразу поняла, что на уме у вашей матушки, потому и не стала ей говорить о Михе. Мне нужна эта комната, она мне по-настоящему нужна, и я готова сыграть спектакль вместе с вами, если вы не против.
— Как?
Зед вдруг осознал, что способен отвечать этой женщине только односложно, и не слишком понимал, что бы это значило.
— Мы можем притворяться, — пояснила она.
— Притворяться?
— Мы оба привлекательны, вы и я. Мы играем роль, мы как бы влюбляемся, — она начертила в воздухе кавычки, — а потом, в удобный момент, я разбиваю вам сердце. Или вы разбиваете моё. Вообще-то это неважно, но, учитывая вашу маму, лучше я разобью сердце вам. Мы даже можем разок-другой сходить на свидания и изображать нечто вроде оживлённых переговоров по телефону, когда вы будете уезжать. Вы можете время от времени издавать звуки поцелуев, нежно посматривать на меня за столом во время завтрака. Это даст мне возможность сэкономить деньги на дополнительный курс в каждом семестре, а вам даст передышку, потому что ваша матушка временно перестанет искать вам невест. Мы должны время от времени изображать некую влюблённость, и вам не придётся спать со мной, потому что это выглядело бы неуважительно по отношению к вашей матери. Это ведь её дом. Думаю, такая тактика сработает. А?
Зед кивнул.
— Да, понимаю.
Он был доволен тем, что сумел произнести два слова вместо одного.
— Итак? — спросила Яффа. — Вы согласны?
— Да. — И тут Зеда прорвало, и он произнёс целых четыре слова: — И когда мы начнём?
— За завтраком.
И потому, когда во время завтрака Яффа спросила Зеда о статье, которую он писал в Камбрии, Зед ей подыграл. К его собственному удивлению, он обнаружил, что девушка задаёт весьма грамотные вопросы, а то, как она изображала интерес к его делам, заставило его матушку многозначительно просиять. И Зед оставил Лондон, получив в качестве напутствия восторженное объятие матери и её слова: «Нет, ты видишь, ты видишь, мой мальчик?!», впечатавшиеся в его мозг. А потом он обнаружил в кармане записку от Яффы, в которой говорилось: «Выжди тридцать шесть часов, позвони домой, спроси маму, можно ли поговорить со мной. Я дам тебе номер своего мобильного, когда она будет слышать. Удачной охоты в Камбрии, друг мой!» Он позвонил ровно через тридцать шесть часов и в итоге снова удивился, обнаружив, что ему понравился короткий разговор с Яффой Шоу. Видимо, решил он, всё дело в том, что между ними не осталось недоговоренностей. Никакого давления. А он всегда чувствовал себя гораздо лучше и действовал увереннее, когда на него не давили.
Ему только хотелось, чтобы то же самое относилось и к проклятой статье. Зед просто придумать не мог, что можно было бы сделать для поиска проклятого детектива, кроме сидения в Брайанбэрроу и ожидания, когда же кто-нибудь наконец обратит внимание на ферму Яна Крессуэлла, привлечённый запахом безвременной смерти. Забегаловка «Ива и колодец» предоставляла ему прекрасный вид на ферму. Потому что ферма Брайан-Бек стояла как раз напротив небольшого треугольного луга, служившего центром деревни, и её древний дом выглядывал из-за невысокой каменной стены, а коттедж арендатора торчал под прямым углом к главному зданию.
И вот, когда Зед уже второй час сидел над своей пинтой, неся бессменную вахту, он наконец заметил возле фермы некие признаки жизни. Но исходили они не из главного дома, а из коттеджа арендатора. Из него вышел какой-то мужчина в компании с подростком. Они бок о бок вышли на луг, где мужчина поставил табурет — прямо посреди луга, на опавшие листья, которые ветром нанесло с окружавших луг дубов. Усевшись на табурет, мужчина махнул рукой парнишке, который нёс нечто вроде старой простыни и коробку, похожую на обувную. Простыня была наброшена на плечи старшего мужчины, а из коробки мальчик достал ножницы, расчёску и ручное зеркало. Старший снял твидовую кепку, прикрывавшую его голову, и кивнул мальчику, давая знак начинать. Мальчик принялся подстригать ему волосы.
40 
