105 
— Как я могу быть счастлива без тебя? Когда выходишь замуж, принимаешь самое важное решение в жизни; клянешься, что целую вечность проведешь с одним-единственным человеком. А что делать, если этот человек умирает? Что делать другому, если он уже связал себя обязательствами?
— А как ты хотела, чтобы я поступил? — спросил я.
Джейн посмотрела на меня и ответила:
— Я хочу, чтобы ты жил вечно.
Я знаю, что должен был воскликнуть «Я тоже хочу, чтобы ты жила вечно!» или, по крайней мере, так подумать. Но я спрятался под безопасное одеяло научного исследования. Я сказал:
— Джейн, «вечно» зависит от временного градиента. Это относительное понятие.
Той ночью она спала на диване, укрывшись еще одним одеялом…
На этом месте Мика перебивает меня:
— Моего дядю отправили в больницу с разбитым сердцем. Клянусь Всевышним. После того как мою тетушку Норин сбил грузовик, через два дня у дяди начались приступы.
— Строго говоря, это была остановка сердца, — произношу я.
— Так я и сказала, — вела свое Мика, — разбитое сердце. — Она изогнула бровь, как бы говоря «Ну, что я сказала!». — А что было потом?
— Ничего, — отвечаю я. — Джейн встала, приготовила мне обед и поцеловала на прощание как ни в чем не бывало. И поскольку оба мы живы, никому не пришлось проверить теорию на практике.
— Послушай, ты думаешь, что можно влюбиться несколько раз? — удивляется Мика.
— Конечно.
Любовь всегда казалась мне таким эфемерным понятием, что ее нельзя привязать к единичным обстоятельствам.
— Ты думаешь, что влюбиться можно по-разному?
— Конечно, — снова повторяю я. — Я не хочу об этом говорить. Мне не нравятся разговоры на такие темы.
— Вот в этом и кроется твоя проблема, Оливер, — настаивает Мика. — Если ты и дальше станешь об этом думать, так и будешь сидеть в этой дурацкой закусочной и рыдать над своим кофе.
«Откуда она знает?» — думаю я. Она всего лишь чертова официантка. Насмотрелась всяких мелодрам. Мика заходит за стойку и оказывается со мной лицом к лицу.
— Расскажи, как выглядит дом после ее отъезда.
— Если честно, хорошо. У меня появилось много свободного времени, и мне не приходится сетовать на то, что что-то мешает моей работе.
— «Что-то» — это что?
— Всякие семейные штучки. Такие, например, как день рождения Ребекки. — Я делаю глоток кофе. — Нет, откровенно говоря, я совсем по ним не скучал.
Разумеется, я и работать не мог, потому что сходил с ума от тревоги. Перед глазами постоянно стояла Джейн. Я не поехал в важную исследовательскую экспедицию — только бы вернуть своих женщин домой.
Мика подается вперед, ее губы едва ли не касаются моих.
— Врешь. — Она надевает фартук и направляется к Хьюго. — Не хочу слушать лгунов.
Но я ведь прождал целый день! Я ждал Мику, чтобы она меня выслушала.
— Ты не можешь вот так уйти.
Она поворачивается на каблуках.
— Терпеть не можешь, когда бросают дважды, да?
— Хочешь знать, как было без нее? Я до сих пор чувствую ее присутствие в доме. Как и сейчас. И не сплю я потому, что иногда просыпаюсь среди ночи и ощущаю ее. Иногда, когда я один, мне кажется, что она стоит за спиной и смотрит на меня. Такое впечатление, что она никуда не уходила. Что все как раньше.
Ох, Джейн… Я прижимаюсь щекой к прохладной стойке.
— Пятнадцать лет я целовал ее при встрече и на прощание и не придавал этому значения. Это стало привычкой. Я даже не замечал, когда это делал. Если меня спросить, я не мог бы сказать, какая на ощупь ее кожа. Я даже не мог бы сказать, каково это — держать ее за руку.
Неожиданно я начинаю плакать — я с детства не плакал.
— Я ничего из таких важных мелочей не помню.
Когда мне вновь удается сфокусировать взгляд, Мика разговаривает с Хьюго, надевая пальто из искусственной кожи.
— Идем, — зовет она, — ко мне. Это в Сауте, придется пройтись пешком, но у тебя получится.
Мика обхватывает меня за талию, она с меня ростом, а я опираюсь на нее, чтобы встать со стула. Мы доходим туда за пятнадцать минут, и всю дорогу — представляю, как глупо я выгляжу! — я не могу удержаться от слез.
Мика открывает дверь квартиры и извиняется за беспорядок. По полу разбросаны пустые картонные коробки из-под пиццы и учебники. Она заводит меня в боковую комнату не больше гардеробной, где лежит матрас и на полу стоит лампа. Она ослабляет мне узел галстука.
— Не прими это за намек, — говорит она.
Я позволяю ей стащить с меня туфли и практически падаю на низкий матрас. Мика берет салфетку и графин с водой, кладет мою голову себе на колени и потирает мне виски.
105 
