Особенно,... 
42 
– Иди, с Богом. Может, пришёл кто к тебе.
– Некому…
Надзирательница вела Варю по длинному коридору, навевающему на неё животный страх, из-за царившего в нём полумрака и старых облезлых давно некрашеных стен. Они остановились около небольшой двери, надзирательница открыла её, и подтолкнула заключённую в спину, та перешагнула через порог и очутилась в небольшой комнате со столом и несколькими стульями.
«Комната свиданий, – догадалась Варя. – А я уж подумала…»
– Садись, – грубо указала надзирательница на деревянный табурет, и разместилась сама напротив.
– Позвольте спросить, – пролепетала Варя.
– Сиди и жди, – оборвала её тюремщица. – Всему своё время.
Через несколько минут в комнату вошёл элегантный мужчина, держащий в руках модную шляпу, он слегка поклонился надзирательнице.
– У вас пятнадцать минут, сударь, – заметила та.
– Благодарю вас, мадам, этого вполне достаточно.
Варя встрепенулась, сквозь пелену слёз, она увидела Владимира Назарова, своего обидчика. Первым её порывом было: впиться ему в рожу и расцарапать её, словно кошке. Но вместо этого она разрыдалась пуще прежнего.
Тот же вынул из кармана сюртука надушенный платок и протянул несчастной:
– Утри слёзы, фроляйн Варвара. Они испортят твоё милое личико.
Варя вытерла глаза и высморкалась в батистовый платок.
– Теперь к делу: я отозвал своё заявление, обвинение с тебя снято.
Девушка сначала даже не поняла, что сказал Владимир, она как-то растерянно посмотрела на него и икнула. Визитёр засмеялся.
– Удивительная реакция на мою благодетельность – икота. Что ж о благодарности поговорим потом. Сейчас тебя отведут в камеру, и ты соберёшь свои пожитки. Я жду в экипаже на улице. И не вздумай бежать! Как ты уже поняла: со мной не шутят.
Варя послушно кивнула.
Глава 6
Экипаж долго колесил по московским переулкам, наконец, достигнув Воздвиженки, остановился. Всю дорогу Владимир молчал, Варя же не решалась ничего спрашивать.
– Приехали, выходим, – распорядился Владимир.
Варя открыла дверцу экипажа, и спустилась на мостовую около небольшого невзрачного двухэтажного дома. Владимир направился к двери, девушке ничего не оставалось делать, как последовать за ним. Они поднялись на второй этаж, Владимир извлёк из кармана пальто ключ и открыл дверь квартиры.
Его новое жилище оказалось весьма скромным, можно даже сказать бедным. Варя попыталась спросить:
– Вы теперь здесь живёте?
Владимир мгновенно пришёл в ярость, и влепил девушке пощёчину.
– Спрашивать буду только я. Ты же – подчиняться моим желаниям. Если не устраивает, отправишься снова в тюрьму.
Варя расплакалась, держась рукой за левую пылающую от удара щёку.
– Комната в квартире одна. Твоё место – на кухне, на сундуке. И запомни – я могу сделать с тобой всё, что захочу. А сейчас, я хочу, чтобы ты разделась до гола.
Варя вздрогнула, но подчинилась, расстегнув жакетку и сбросив её прямо на пол.
– Пошевеливайся, – скомандовал Владимир. – От твоей расторопности и умения зависит: насколько сносным будет твоё пребывание в этой квартире.
Владимир был груб и отвратителен, Варе казалось, что он намеренно причиняет ей боль и это доставляет ему удовольствие.
После достижения сексуального удовлетворения, он спихнул её с кровати:
– Отправляйся на кухню. Мне надо подумать.
Девушка подобрала свои вещи, разбросанные по полу, и послушно удалилась. В это момент ей казалось, что лучше бы она отправилась на каторгу, в Сибирь.
Варвара проплакала всю ночь, лежа на жёстком сундуке, свернувшись калачиком. Она ненавидела Владимира, ведь он завладел её паспортом, получив полную моральную и физическую власть над ней. Можно, конечно, бежать: но куда?
На следующий день её «тюремщик» спал почти до полудня, поднявшись совершено не в духе.
– Варя, чаю! – приказал он.
Девушка осмотрелась, наконец, на маленькой кухне, увидев небольшой буфет. Открыв его, она обнаружила потемневшие стаканы, пару ложек, обкоцанные тарелки, и листовой английский чай. Да, скарб был невелик, скажем даже, беден. Она наполнила чайник водой и поставила на печь, которую ещё предстояло разжечь.
Владимир появился изрядно помятым:
– Пошевеливайся!
Варя не выдержала:
– Я – не крепостная девка и – не рабыня. Чего раскричались? Если паспортом моим завладели, стало быть, и помыкать мной будите? А не боитесь, что я вас зарежу ночью, али подушкой задушу?
42 
