32 
— Давай, — обтерев стакан полой засаленного халата, Вера до краев наполнила его самогоном и вложила в Кирину руку. — Залпом! От сразу полегшает, сразу! Я знаю…
Послушавшись совета, девушка опрокинула в себя добрых полстакана и согнулась пополам, зайдясь в раздирающем кашле. «Вот сейчас-то я и умру», — промелькнуло у нее в голове прежде, чем брызнули слезы.
— От так, от так, — приговаривала Вера и хлопала Киру по спине. — Щас полегчает.
Как оказалось, Вера знала, что говорила: внутри у Киры все горело, но от души как-то сразу отлегло. Она посмотрела на соседку. Верино дряблое лицо начинало расплываться, стены и потолок кухоньки сначала надвинулись на Киру, как будто стремясь задавить ее, а затем расступились широко широко, на сто километров.
И тут внутри у Киры что-то лопнуло.
— Вера-а-а!!! — завыла она совершенно по-бабьи, сползая с табурета на пол и обхватывая обеими руками полные ноги соседки в сползших нитяных чулках. — Вера-а-а!!! Что же я наделала, Вера-а-а!!!
— Чо такое, чо такое, Кирюха?! — испуганно затараторила соседка.
— Ох, какая же я дура, Вера-а-а!!!
— Чо такое?!
— Скажи, что мне делать, скажи, скажи, скажи!!!
На это вопрос у Веры ответ был готов:
— А ты знаешь чо, ты еще выпей-ка, на-ка, Кирюха…
Но девушка мотала головой, не отпуская Верины ноги и рыдала, рыдала навзрыд.
— Нету жизни, нет жизни, совсем незачем жить, Вера-а-а…
Через два часа, проревевшись всласть и успокоив соседку (привыкшая к пьяным слезам, даже она испугалась Кириной истерики) девушка поднималась по лестнице на свой пятый этаж. Темень в подъезде стояла египетская. Наверное, хулиган и бездельник Володька с третьего этажа снова повыбивал дурацкой рогаткой все лампочки.
Пошарив в сумочке, Кира вынула фонарик, специально купленный из-за проделок шалопая Володьки.
Дойдя до площадки между четвертым и пятым этажом, она остановилась: дверь ее квартиры была приоткрыта!
Она прекрасно помнила, как три дня назад, уезжая в аэропорт, закрыла ее на три оборота!
«Воры, — мелькнула безнадежная мысль. — У меня побывали воры».
Красть в ее квартире было совершенно нечего, но сама мысль о том, что чужие руки шарили по полкам комода и платяного шкафа, перебирали ее гардероб, дотрагивались до интимных вещей туалета, — эта мысль была омерзительна до жути, до дрожи!
«Спокойно. Спокойно. Все самое страшное уже случилось. Все равно рано или поздно придется войти туда. И лучше это сделать прямо сейчас, не ночевать же на улице», — уговаривала себя Кира. И медленно, ступенька за ступенькой, поднималась к своей квартире.
Дотронулась до двери кончиками пальцев — та открылась скрипуче и нехотя, как будто зевнуло большое ленивое животное.
Осторожно ступила внутрь. Стала водить рукой по стене, нашаривая выключатель.
— Ты заплатишь мне за то, что заставила ждать так долго! — услышала Кира такой знакомый, смеющийся голос. — Я заставлю тебя расплачиваться всю ночь напролет!
«Спокойно! Это не может быть он! Это… это… это пьяные галлюцинации!»
Но еще до того, как она успела додумать эту нелепую мысль, в квартире вспыхнул свет — и Андрей, смеясь, шагнул к ней прямо по ковру из розовых лепестков — ими был усыпан весь пол, и маслянистый аромат цветов кружил голову. Вспыхнул не только общий свет — загорелись и заиграли разноцветными точками лампочки иллюминации, выбрасывали снопы искр бенгальские огни — все это засверкало и заполыхало как-то вдруг, как не бывает даже в сказке!
— Ты не ждала меня, но я пришел. Ты рада? — спросил он, проводя тыльной стороной ладони по Кириной щеке. И наклонился, ища ее губы.
И снова. Как тогда, совсем недавно — или это было сто лет назад? — подхватил ее на руки, прижал к себе, понес в комнату, усадил в кресло.
— Как ты меня нашел? — Она не могла заставить себя перестать на него смотреть. «Если это сон, то, проснувшись, я сразу умру».
— Это было самым легким делом, дорогая! Труднее всего было тебя дождаться.
Он что-то делал, что-то вертел в руках — бутылка шампанского — только сейчас Кира увидела, что в центре комнаты стоит накрытый незнакомой скатертью стол. Серебряное ведерко, ваза с фруктами, огромная коробка конфет… И цветы! Целый сад пышных, слепяще-ярких и дурманяще-ароматных цветов!
— Это сказка…
— Да, дорогая! — Пробка стрельнула в потолок, и пенная струя с шипением ринулась в бокалы. — Только на этот раз сказку буду придумывать я. К той, которую ты сочинила в твоем дневнике, был по милости глупого автора приделан уж очень грустный и неправдоподобный финал.
32 
