5 
– Доктор, я понимаю, что не должна докучать вам, но там будут свидетели из персонала клиники в Цинциннати, которые подтвердят, что Майкл О’Киф не мог выжить. А в настоящее время он полностью излечился от рака. Полагаю, ваш святой долг состоит в том, чтобы подтвердить, что у вас был разговор с матерью и вы сообщили ей о неизлечимой болезни ребенка. Но эта женщина сразу же обратилась за помощью к сестре Кэтрин.
– Нэн, сегодня утром я видела Карлоса Гарсия. Его тоже вылечили от рака.
– Это разные вещи, и вы об этом знаете. У нас есть метод лечения детской лейкемии. Но мы не знаем, как победить запущенный рак мозга с метастазами.
Моника поняла, что спорить бесполезно, кроме того, в глубине души она знала, что Нэн права.
– Я поеду, – сказала она, – но это вряд ли поможет нашей предполагаемой святой. Где мне следует дать показания?
– Вам надо встретиться с монсеньором из епархии Метахена в Нью-Джерси. Он предложил приехать в следующую среду после полудня. Поэтому я отменила все ваши назначения на тот день после одиннадцати.
– Да будет так, – уступила Моника. – Перезвоните ему и договоритесь. Вы готовы? Я вызову лифт.
– Иду, иду. Мне нравится то, что вы сказали.
– Что я вызову лифт?
– Нет, конечно. Вы сказали «да будет так».
– Ну и что?
– В католичестве «да будет так» – перевод для слова «аминь». Очень уместно в данном случае, не правда ли, доктор?
3
Это задание не вызвало у него восторга. Исчезновение молодой женщины-доктора в Нью-Йорке – лакомый кусок для таблоидов, и они-то уж постараются выжать из него все. Деньги были хорошие, но чутье Сэмми Барбера подсказывало ему, что надо бы отказаться. Сэмми арестовали лишь однажды, затем оправдали в суде, потому что он был очень осторожным и никогда не приближался к жертве настолько близко, чтобы оставить улики в виде материала для анализа ДНК.
Сэмми, сорокадвухлетний здоровяк с выпирающими через рукава спортивной куртки мышцами, официально числился вышибалой в одном из ночных клубов Гринвич-Виллиджа. Короткой бычьей шее, казалось, не соответствовало узкое лицо с проницательными карими глазами.
Сейчас Сэмми, сидя за столиком в кафе «Квинс» напротив представителя предполагаемого заказчика и покручивая в руках чашку с кофе, не отводил острого взгляда от собеседника. Вообще-то он уже успел детально изучить мужчину. Лет пятидесяти. Хорошо одет. Элегантен. Весьма приятной внешности. Запонки серебряные, с инициалами «Д. Л.». Сэмми сказали, что знать имя этого человека ему необязательно и что для контакта достаточно телефонного номера.
– Сэмми, вряд ли стоит отказываться, – мягко произнес Дуглас Лэнгдон. – Насколько я понимаю, вы не купаетесь в роскоши на гроши от вашей паршивой работенки. Кроме того, хочу вам напомнить, что, если бы мой кузен не поговорил с присяжными, вы сейчас были бы в тюрьме.
– Во всяком случае, они ничего не смогли доказать, – начал Сэмми.
– Вы не знаете, что они могли бы доказать, и никогда не узнаете, какое решение вынесли бы присяжные. – Мягкие нотки исчезли из голоса Лэнгдона. Он выложил на стол фотографию и подтолкнул ее к Сэмми. – Этот снимок был сделан сегодня вечером у больницы в Гринвич-Виллидже. Женщина с ребенком на руках – доктор Моника Фаррел. На обороте написаны ее домашний и рабочий адреса.
Прежде чем к чему-либо прикоснуться, Сэмми взял смятую бумажную салфетку и с ее помощью поднял фотоснимок. Потом поднес его к тусклому светильнику у стола.
– Красивая, – изучая снимок, прокомментировал он.
Затем перевернул фото и взглянул на адреса, после чего, не дожидаясь просьбы, положил снимок перед Лэнгдоном.
– Понятно. Не хочу, чтобы у меня это нашли, если вдруг попадусь полиции. Ладно, идет, я сделаю что нужно.
– Надеюсь. И побыстрей.
Лэнгдон засунул снимок обратно в карман пиджака. Когда они с Сэмми встали, Лэнгдон снова полез в карман, достал бумажник и, вынув из него двадцатидолларовую купюру, бросил на стол. Ни он, ни Сэмми не заметили, что снимок прилип к бумажнику, а потом плавно опустился на пол.
– Большое спасибо, мистер, – бросил им вслед Хэнк Мосс, молодой официант, когда Лэнгдон и Сэмми уже выходили через вращающуюся дверь.
Убирая кофейные чашки, он заметил фотографию. Поставил чашки обратно и бросился к двери, но ни одного из мужчин уже не было видно.
«Может, им это не нужно, – подумал Хэнк, – но вообще-то парень оставил большие чаевые». Он перевернул снимок и увидел напечатанные адреса, один на Восточной Четырнадцатой улице, другой – на Восточной Тридцать шестой, причем в первом был указан номер офиса, во втором – квартиры. Хэнк вспомнил о почтовых отправлениях особого рода, которые иногда приходили в дом его родителей в Бруклине. «Постой, – сказал он себе. – Сделаю-ка я вот что: положу фото в конверт и подпишу “Владельцу”. Пошлю его на Четырнадцатую улицу. Возможно, по этому адресу находится офис того, кто обронил снимок. Тогда, если это важно, он его, по крайней мере, получит».
5 
