150 
— Я не о том… — мрачно буркнула девушка. — Ведь из-за ваших действий кое-кто из наших погиб.
— А что, раньше ди-эмпаты и подобные им не нападали? — приподнялись брови Древнейшего. — Нападали, охотились, убивали. Разве что не так яро. Только до происшествия с тобой почему-то никому не пришло в голову заняться разработкой вероятностной защиты. Почему? Как это можно назвать?
— Безалаберностью… — вынуждена была признать Элька.
— Да нет, хуже это, — скривился Бард. — В конце концов я понял, что обязан подтолкнуть систему к изменению, иначе мы не выполним своего долга перед Господом. И занялся этим. Жестко, даже жестоко, но выбора у меня не было. И я продолжу, а ты мне поможешь.
— А выпадение из Сети?
— Выпадение? — переспросил Древнейший. — А вот это как раз подтверждение несбалансированности системы. В других контролирующих структурах подобного почему-то не происходит.
— Но что произошло?! — Элька приподнялась с кровати.
— Лежи! Тебе теперь дня три в постели провести придется, едва не погибла. А что случилось? Да так, момент один хитрый. Трое одновременно создали трезвучие определенного типа, и Сеть содрогнулась, вытряхнув из себя Бардов, как нашкодивших щенков. Вероятность такого происшествия — десять в минус шестнадцатой степени. Однако же — вот.
— Объясните! — потребовала девушка.
— Хорошо, — вздохнул Древнейший. — С теорией музыки ты уже немного знакома?
— Естественно.
— Тогда слушай. Есть мажорные и минорные трезвучия.
— Это детям известно! — обиделась Элька.
— Однако есть еще трезвучие, не имеющее эмоциональной окраски, — продолжил Бард, в его глазах на мгновение мелькнула ирония.
— Как это?… — растерянно спросила девушка.
— А вот так! На Земле в средние века его называли «дьяволом в музыке», не понимая, что это такое. Построение трезвучия элементарно — две малые терции, край — чистый уменьшенный интервал. Впечатление производит жутковатое.
— Но причем здесь это трезвучие?!
— Мы — Безумные Барды, — устало объяснил Древнейший. — Мы работаем с Сетью на уровне звука. Наше воздействие на нее — музыка. И когда три Барда на какое-то мгновение одновременно создали «дьявола», Сеть среагировала весьма определенным образом. Чтобы объяснить — почему, мне придется вывести тысячи формул, словами это в принципе не объясняется. Будешь в Сети — покажу. Сейчас смысла нет. Поняла?
— Поняла… — убито сказала Элька. — Получается, никто не виноват?
— Только наша собственная безалаберность, — вздохнул Древнейший. — Я предупреждал о «дьяволе», меня вежливо выслушали, уважительно покивали… Результат видишь сама.
— Да, — девушка подняла взгляд на самого старого из Бардов. — Структуру системы пора менять.
— Вот мы с тобой, девочка, этим и займемся, — загадочно улыбнулся Древнейший.
— Мы?!
— Раз уж никто другой не желает этого делать, то почему бы и не мы?
Действительно, почему? Элька задумчиво посмотрела в грустные глаза Древнейшего и согласно опустила веки. А он взял в руки гитару, коснулся пальцами струн и запел:
- Так давно это было, мне страшный приснился сон…
- Старик-менестрель умирал на дороге.
- Он был так одинок, так промерз и промок,
- Но никто не позвал к порогу…
Консонанс признания
Что-то висело в воздухе, что-то непонятное, но тревожное. Ожидание чего-то, какого-то события, очень важного события. Сам замок выглядел торжественным, на грани слышимости звучала мелодия, зовущая куда-то в неизмеримую даль, где человеку никогда не бывать. Казалось, небо открывает свои врата, призывая к себе крылатых душой, и, пронзая миры и вселенные, летит вдаль зов, заставляющий забыть о себе, бросить все дела, распахнуть крылья и взлететь. И возврата назад, в обыденную, мертвенно-серую жизнь уже не будет. Никогда. Ибо разве способен снова погрузиться в грязь познавший небо? Нет, конечно. Он уже иной, навсегда иной — ему здесь нет места. Только там, где дуют ветра звезд, где гремит музыка Сфер, где Господь улыбается своим детям. А если крылатый все же вернется к тем, кого любит, то недолго проживет — бескрылые затравят, затопчут, вырвут крылья и с гиканьем сожгут их. И вернувшийся умрет от тоски — он уже не в состоянии жить их жизнью, пустой и бессмысленной.
Музыка усиливалась, вовлекая в себя все новые и новые инструменты, только вот музыкантов не было видно, казалось, само мироздание звучит, настраивая себя для предстоящего. По коридорам замка плыли клубы разноцветного тумана, стены то и дело меняли форму, возникали и исчезали залы, лестницы, висящие в воздухе площадки. То тут, то там вспыхивали символы, недоступные пониманию случайного свидетеля, если бы он каким-то чудом здесь оказался. Да и снаружи замок выглядел необычно — золотистая пирамида, состоящая из сотен тысяч плывущих в пустоте элементов, висела над поверхностью мертвой планеты, на которой никогда не возникало жизни. Инициацию нового Барда нельзя проводить в населенном мире — слишком опасно. Поэтому никто и не видел волн разноцветного сияния, мечущихся над замком.
150 
