49 
– Странно. Он приходил сюда три или четыре раза и всякий раз что-то писал вам и подсовывал под дверь. Он также просил меня передать вам, что будет ждать вас сначала на ланч, а потом на ужин, – сказал Жиль. Затем улыбнулся и, приподняв бровь, добавил: – Думаю, что на ужин вы еще не опоздали.
– Я не нашла его записок.
– Странно. Я сам видел, как он их подсовывал. В любом случае я передал вам его просьбу. – Жиль развел руками.
– Спасибо.
– Что ж, раз вы твердо решили переселиться сегодня, не буду вас задерживать. Только схожу за регистрационной книгой, – сказал он и скрылся в другой комнате.
Не может быть. Он искал ее. Только зачем? Может, вернуться в комнату и подобрать его записки? Наверняка те клочки бумаги, которые валялись у входа, и были его записками. А она решила, что это ее недописанное письмо Дэвиду, которое она вчера вечером разорвала и бросила на столике у окна. Вечер был ветреным, и она подумала, что это ветер разметал клочья ее письма по полу. Итак, вернуться сейчас за его записками или нет? Ее сердце яростно колотилось. На дороге под дождем ее ждет старушка, а из слов Жиля и так понятно, зачем он приходил: хотел пригласить ее на ланч и ужин. Может, он просто хочет поддерживать с ней дружеские отношения? А что, если, придя в его кафе, она снова увидит там Линду? Что, если он снова будет таким же чужим, каким был сегодня утром? Нет, она не хочет снова подвергать себя этой пытке. Она уже решила, что будет помнить его и хранить в сердце. И жить без него.
Ее раздумья прервал громовой голос Жиля:
– Итак, вы прожили у нас пять дней, значит, вы должны мне четыреста рупий за комнату плюс сорок рупий за один горячий шоколад и вчерашний ужин.
Кэрол расплатилась.
– Не забывайте заглядывать к нам в гости, и, надеюсь, вам понравится в новом доме, – сказал ей Жиль на прощание.
– Спасибо вам за гостеприимство, Жиль. Мне было очень хорошо у вас, и я обязательно буду заходить в гости. До встречи.
Она направилась к выходу.
– Подождите, мисс Гринуэй, – услышала она голос жены Жиля и обернулась. – Возьмите зонтик и фонарик. Хоть вы и промокли до нитки, а все же идти под зонтиком приятнее. Да и свет вам не помешает, на дворе совсем стемнело. Вернете их, когда сможете.
– Вот у вас и будет повод зайти к нам в гости, – сказал Жиль.
Кэрол улыбнулась, поблагодарила заботливую женщину, взяла зонтик и фонарик, повесила на плечо сумку и вышла.
Спустившись на дорогу, она увидела, что старушка сидит под деревом на корточках.
– Саб тик гэ? – спросила она, поднимаясь.
Кэрол кивнула: наверняка старушка спрашивает, все ли в порядке. Они снова взяли друг дружку под руку и побрели вверх по дороге против несущегося им навстречу потока воды.
9
Крис лежал в постели, беспокойно переворачиваясь с боку на бок. На часах было два ночи. Похоже, заснуть ему сегодня не удастся. От мыслей голова шла кругом.
Нет, он не может ее потерять. Этого не случится. Все, что угодно, – землетрясения, потопы, пожары – только не это. Он найдет ее завтра и все ей объяснит.
Почему он так странно повел себя утром? Почему не встретил ее, как хотел? Не обнял, не поцеловал? Почему все вышло так нелепо, глупо, абсурдно, неправильно?
Да, конечно, Линда сидела перед ним и зудела о чем-то, заговаривая ему зубы, но все его мысли были только о ней, о Кэрол. И Линда здесь ни при чем. Виноват он сам, вернее, его старый страх. Оказавшись под властью этого страха, он бессознательно спроецировал на Кэрол то, что когда-то переживал с Элен. Линда послужила катализатором, пробудившим этот страх и заставившим его выставить психологическую защиту и против Линды, и против Кэрол. И он не смог справиться с этим.
Да, странное существо – человек, и странный механизм – его душа, которая старается любыми путями избежать боли и страданий. Но старые страхи и боль часто сидят внутри и ждут благоприятной ситуации, чтобы проявиться.
О черт, он так отчетливо помнит все скандалы, сцены и истерики, которые закатывала ему Элен. И каким он чувствовал себя беспомощным, когда пытался оправдаться, объяснить ей что-то или успокоить ее. Это были абсолютно бесполезные, невозможные, безнадежные попытки. Она набрасывалась на него с такими абсурдными обвинениями! Ее воспаленное ревностью воображение рисовало дичайшие картины его измен и предательств. Нет, более безумной женщины он в своей жизни не встречал. Он помнит, как его бросало то в жар, то в холод от ее слов, пока он не научился абстрагироваться, отключаться, натягивать маску спокойствия и вежливости, подавляя отчаяние и гнев. И последние сцены происходили здесь, в Нагире, в этом кафе. Элен ушла из его жизни, но травма, причиненная ее безумием, осталась в его сознании.
49 
