52 
– На этот раз надолго, пока не закончатся съемки. Я успею надоесть вам.
– Только не ты, Кит. Никогда, – с грубоватой искренностью в голосе проворчал он.
В эту минуту рука Беннона легла ему на плечо. Сын с вызовом посмотрел на отца.
– Теперь мой танец, отец, не так ли?
Старый Том с легким поклоном передал ему Кит с такой готовностью, что она уже не сомневалась, что старый упрямец порядком устал. Это встревожило ее.
Беннон, обхватив ее за талию, продолжил танец. Через тонкую ткань перчатки она чувствовала тепло и шершавость его мозолистой ладони. Обручальное кольцо, которое он все еще продолжал носить, тускло блестело на этой загорелой огрубевшей руке, напоминая Кит о том, как он сказал ей, что любит ее, и неожиданно женился на другой. Должно быть, он любил ее так сильно, как она его, грустно подумала Кит.
Повернувшись, она поискала глазами Старого Тома и наконец увидела его у стены. Он вытирал мокрый лоб носовым платком, и, когда прятал платок в карман, рука у него дрожала.
– Я не должна была заставлять его танцевать, – расстроенно прошептала Кит.
– Ты доставила старику огромное удовольствие, – успокоил ее Беннон.
– И все же я рада, что ты появился вовремя. – Она действительно была рада.
– Как же могло быть иначе, – улыбнулся Беннон. – «Еще один танец, еще один...» Помнишь эту пластинку? Мог ли я пропустить танец с тобой? Когда-то мы любили танцевать. Я не забыл этого.
– Ты помнишь все наши танцы, Беннон? – спросила Кит, подняв голову и глядя ему в глаза.
Господи, сколько раз она гадала – вспоминает ли он о ней когда-нибудь?
– Сейчас, танцуя с тобой, я вновь повторяю каждый из них.
– Но это было так давно! Более десяти лет назад.
Его сильная рука, уверенность, с которой он вел ее в танце, – все это было до боли знакомо. Только тогда, десять лет назад, он держал ее крепче и совсем близко, а кружились они в вальсе совсем медленно...
Кит, отбросив эти мысли и сделав глубокий вдох, беспечно улыбнулась Беннону.
– Нам было весело тогда, помнишь? – Только это ей хотелось сохранить в памяти.
– Хорошие были времена, – подтвердил он и, помолчав, задумчиво добавил: – Десять лет назад... – А затем неожиданно склонил набок голову и с деланной серьезностью уставился на ее переносицу. – Кажется, за это время у тебя появились новые веснушки, не так ли, Кит?
– Господи, как ты, бывало, изводил меня этими веснушками! Доводил прямо до слез. Я перепробовала все средства – от лимонного сока до перекиси водорода и даже наждачной бумаги, только бы избавиться от них.
– Я рад, что тебе это не удалось. Мне нравятся твои веснушки.
– Они свидетельствуют о моем несговорчивом характере, не так ли? – Она гордо вскинула голову. Кит решила, что вести беседу в таком легкомысленном шутливом тоне гораздо проще.
– Куда уж больше, – рассмеялся Беннон. – Но, кажется, когда-то мы вполне уживались, даже умели говорить друг другу правду. Хотя у нас и были размолвки.
Задумавшись, Кит кивнула.
– Странно, я не могу вспомнить причину ни одной из них. – Посерьезнев, она посмотрела на Беннона. – А ты помнишь?
– Теперь уже нет.
– Почему? – удивилась Кит.
– Потому что наши размолвки были из-за каких-то пустяков.
– И все же мы ссорились. Почему?
– Возможно, мы слишком много бывали вместе. Ведь нам чертовски хорошо было вдвоем. – Он и сам не знал, что хотел сказать. Кит Мастерс занимала слишком большое место в его прошлом. Было время, когда ближе нее у него никого не было. Отголоски прежних чувств все еще тревожили его, и теперь, танцуя с ней, он словно снова почувствовал прежнюю легкость и радость от ее присутствия. Ей ничего не надо было объяснять, она все понимала. – Мы были слишком молоды, Кит, хорошо знали друг друга, знали слабости и изъяны друг друга. Возможно, вспылив, мы пользовались этим и невольно нажимали не на ту пружинку и... вспыхивала ссора.
– Возможно.
По лицу Кит пробежала легкая тень.
– Я сказал что-то не то, Кит? Прости, я не хотел. – Однако он знал, что его слова чем-то задели ее.
– Я знаю, что ты не хотел обидеть меня, – ответила Кит и улыбнулась, хотя вскинутый упрямый подбородок говорил о том, что гордость ее уязвлена нелепым объяснением сути их размолвок. – Я давно все простила тебе, Беннон.
Простила, но, увы, не забыла. За беспечной улыбкой и наигранной веселостью гордая и волевая Кит умела скрывать свою боль и тревогу.
52 
