Особенно,... 
98 
Бросив взгляд на Беннона, Кит увидела в его глазах веселое удивление. Но, по мере того как он смотрел на нее, взгляд его менялся, в нем появилась печаль и ожидание. Рука его легла на спинку ее кресла. Кит не хотела снова вспоминать, где и когда они вот так сидели в темноте, вполне невинно, а впрочем, иногда и нет... Она чувствовала на себе взгляд Беннона, и это ее беспокоило. Ей показалось, что его рука, лежавшая на спинке кресла, шевельнулась. Возможно, он хочет обнять ее... Но тускло блеснувшее обручальное кольцо на его пальце заставило ее взять себя в руки. Глаза Кит снова смотрели только на сцену. Она чувствовала, как отчаянно бьется ее сердце. Беннон действительно снял руку со спинки кресла, но, пронеся ее над головой Кит, положил на подлокотник.
Бросая исподтишка взгляды на профиль Беннона и боясь повернуть голову, Кит старалась смотреть только на сцену, на тяжелые складки красного плюшевого занавеса над ней, позолоту лож, изящную линию балконов, на все, что мог выхватить из темноты ее взгляд.
Чтобы нарушить напряженное молчание, она стала вслух вспоминать, как в детстве бывала здесь.
– Мама часто брала меня в оперу, и тогда мне казалось, что прекраснее этого места нет ничего на свете. А было это еще до последней реставрации театра, обошедшейся городу в четыре с половиной миллиона долларов, – добавила вдруг она, но потом снова вернулась к своим детским воспоминаниям. – Прежде чем гас свет и поднимался занавес, я успевала представить себе, в каком великолепии видели театр те, кто приходил сюда сто лет назад. Я закрывала глаза и оказывалась среди них – шуршащие платья из шелка и тафты, аромат от надушенных платочков, в моих руках программка, отпечатанная на белой атласной бумаге... – Приглушенный до шепота голос Кит словно растворялся в воздухе. – Наконец поднимался занавес, и я уже видела, как сама стою на этой сцене.
– Что ж, возможно, так оно и будет.
– Возможно, – не замечая, что повторяет за ним, произнесла Кит. – Если вспомнить, сколько раз этот театр пустовал, всеми забытый и заброшенный, лежал в развалинах после пожара, то кажется чудом, что его не снесли и он все еще стоит.
– Знала бы ты, сколько рассказов я наслушался от деда о его подвигах при тушении последних двух пожаров в театре, – вспомнил Беннон, прервав фразу добродушным, еле слышным, как придыхание, смешком.
– Представляю, какое их было множество, – широко улыбнулась Кит, обрадованная тем, что напряжение и тени прошлого исчезли и они снова беседуют как добрые друзья.
– Да, – согласился Беннон и вдруг кивком головы указал ей на силуэт человека в первом ряду. – Не Макс ли это?
– Похож на него, – согласилась Кит. Широкие плотные плечи. Характерный поворот головы и густая шевелюра показались ей знакомыми, но ей не удалось разглядеть его хотя бы в профиль, чтобы окончательно убедиться. Но вот сидевший ухватил себя за подбородок, и этот жест рассеял все сомнения.
– Это Макс, – шепотом уверенно сказала Кит, когда, оставив в покое подбородок, Макс потер пальцем кончик носа.
Музыка смолкла.
– Хорошо, – послышался голос хореографа, объявлявшего таким образом короткую передышку. Девушки разбрелись по сцене, вытирая полотенцами потные лица, шеи, плечи, опускаясь на пол и массируя усталые мускулы ног. Кое-кто в изнеможении даже растянулся на сцене. Сухощавый, подвижный, весь из мускулов, хореограф повернулся к Максу.
– Ну как? – спросил он.
Но прежде, чем Макс успел поднять свое грузное тело с кресла, Кит уже озорно выкрикнула из зала:
– Мне понравилось.
Повернувшись, Макс грозно рявкнул в темноту:
– Кто там?
– Одна из немногих, у кого хватало смелости перечить вам, Макс Дэвис, – весело ответила Кит и поднялась. Беннон, привстав в кресле, пропустил ее.
Макс, увидев идущую по проходу Кит, готов был расплыться в улыбке, но передумал и напустил на себя нарочито грозный вид.
– Ты хочешь сказать, что была настолько глупа, что спорила с режиссером, Кит Мастерс?
– Лучше скажи – «молода», – предложила компромисс Кит.
– Ладно, молодо-зелено. Ты действительно была слишком зеленой, и у тебя был талант, которым ты не знала как распорядиться, – согласился Макс, заключая Кит в свои медвежьи объятия. Но тут же отстранил ее и, строго посмотрев, сказал: – А что касается того, что ты видела на сцене, то до похвал далеко. Вяло, мало огня...
– Да нет же, Макс. В костюмах, среди декораций, как только заиграет оркестр, все будет иначе...
98 
