60 
Сунув под мышку завернутый в ветровку меч, я побежала по лестнице вниз. Я понятия не имела, что буду делать с папиным мечом. Грозить им Марко? Ржавый средневековый меч против пистолета? Да. Это сработает. Увидев такое, Марко остолбенеет.
Нет.
Но мне необходимо что-то сделать.
Если допустить, что буря над Аннаполисом — работа темных сил, а не результат столкновения двух фронтов, как утверждают метеорологи, я правильно поступаю, беря меч, — он наверняка должен помочь. И в подтверждение моей мысли, как только я вышла за дверь, молния сверкнула так близко, что небо будто раскололось пополам.
Молния была совсем рядом, я даже подумала, что она попадет в меня. Я вздрогнула и от испуга даже не посмотрела, в какой цвет окрасилось небо. Я бежала. Бежала по подъездной дорожке, потом по улице, ноги сами несли меня вперед.
Я прижимала меч к груди и мчалась по асфальту. Раньше я думала, нет ничего хуже бега в Мериленде душным августом. Оказывается, это еще ничего по сравнению с бегом в наэлектризованном перед бурей воздухе со средневековым мечом в руках.
Я выскочила на дорогу и приостановилась. Меня потрясло то, что я увидела. Дорога была перегорожена согнутыми от ветра ветками, похожими на гигантских змей, дорожка для бега с препятствиями. Оставшиеся на ветвях листья в тусклом свете, едва пробивавшемся сквозь тяжелые черные облака, казались серыми.
Глубоко вдохнув, я стала петлять между препятствиями, вовсе не думая о том, что бегу по автостраде и она совсем не предназначена для передвижения пешком. Я бежала посредине, с мечом в руке, перепрыгивая через ветки, и молилась, чтобы случайный водитель вовремя заметил меня и притормозил.
Но мне не повезло. Машина все-таки появилась.
Она двигалась с такой скоростью, что у водителя — обезумевшей мамаши, спешившей забрать детей из-под дождя, — не было никакой возможности не сбить меня. Она увидела меня в последний момент и успела лишь нажать на клаксон и одновременно изо всех сил вдавить в педаль тормоза…
«Зло изо всех сил будет противодействовать любому вмешательству Света. Оно создаст у тебя на пути непреодолимые и даже смертельные препятствия».
…Я прыгнула в сторону так легко, как олень, которого видела на краю дороги, и побежала по газону.
Это оказалось намного удобнее, теперь не нужно было перепрыгивать через ветки и увиливать от проезжавших машин. К тому же по траве удобнее бежать в кроссовках, чем по асфальту.
Силам Тьмы — если они на самом деле существуют — это не понравилось так же сильно, как и то, что я взяла меч. Или просто-напросто настал момент, когда небеса разверзлись, как будто кто-то открыл плотину. Тяжелый, проливной дождь в миг промочил мою майку и волосы.
Я бежала, все крепче прижимая меч к груди и стараясь не замечать, что ничего не вижу на расстоянии вытянутой руки и что трава под ногами превратилась в бурный поток грязи. Сейчас, говорила я себе, сейчас я где-то рядом с заправкой, на полпути до парка. Осталась всего одна миля. Еще целая миля.
Им не удастся меня остановить. Меня не испугали ни молнии, ни мчащиеся машины, ни дождь.
Не остановил даже собственный страх.
И ничто не остановит. Я добегу! Должна добежать!
И тут начался град.
Сначала показалось, что меня ударил камешек, отскочивший от кроссовки. Но вот еще удар. Потом еще и еще. Ледяные шарики били по голове и плечам, по бедрам и икрам.
Но я продолжала бежать. Я подняла над головой завернутый в папину ветровку меч, защищаясь от самых крупных градин, и нырнула под деревья, хотя метеорологи и предупреждали, что это очень опасно во время бури.
Вероятно, еще опаснее находиться под деревьями с длинным металлическим предметом в руках.
Но мне было плевать. Это же не соревнования по бегу на двести метров среди женских команд. Я бежала гораздо быстрее, чем на любом соревновании, быстрее, чем молнии, которые то и дело прорезали небо, делая его теперь темно-зеленым, а не кровавым. Быстрее раскатов грома, следовавших один за одним с перерывом меньше секунды. Быстрее ливня. Быстрее машин. Быстрее града…
Буря бушевала прямо над головой, страшная буря.
Град прекратился, но дождь лил как из ведра. Я насквозь промокла, но меня это не волновало. Сквозь плотную серую завесу я увидела долгожданную табличку: «Парк Анны Арундель. Костры разводить запрещено».
Наконец! Я бросилась к табличке, вдруг осознав, что плачу. Это я-то, которая никогда не плачет!
60 
