— Не надо, Виктория.
— Конечно надо. Уже два часа, а ты не поел из-за меня.
— Я и не заметил, — сказал он. Он и вправду не почувствовал, как прошло время. Он постоянно думал о Виктории. Забавно, ведь до последних дней он не обращал на нее никакого внимания.
А теперь он хотел знать о ней все. Калеб осмотрелся. Кухонная стенка была из дуба. Сама кухня была в голубых, желтых и белых тонах. Все выглядело очень женственно. С того места, где он сидел, можно было видеть столовую и гостиную. Эти комнаты были в персиковых тонах, там стояли свечи, цветы и подсвечники из меди. Много книг. На одной из полок рядом с фотографией мужчины и женщины, одетых в сценические костюмы, стояла фигурка коалы. Кем же была Виктория Холбрук?
Калеб посмотрел на Викторию в тот момент, когда она нагнулась, чтобы что-то поднять с полу. Он не мог оторвать от нее взгляд. Виктория выпрямилась и потянулась к полке. Ее фигура была подтянутой и гибкой.
Калеб почувствовал жар. Он ослабил галстук.
— Виктория, — позвал он.
Виктория взглянула на него.
— Не готовь для меня, — сказал он. — Я лучше вернусь в офис. Дэниз...
Виктория широко раскрыла глаза, но понимающе кивнула.
— Она удивится, куда ты делся, в то время как она усердно работает?
— Что-то в этом роде. — Он солгал. Дэниз прекрасно могла справиться сама. Но, оставаясь с Викторией в ее доме, так близко от нее, он мог думать только о том, что какой-то мужчина снимет с нее одежду и уложит в постель.
И это будет не он. Если он задержится здесь еще немного и представит, как приятно ее целовать... тогда они оба пожалеют, что не сохранили дистанцию. А если он уйдет сейчас же, они останутся добрыми соседями.
— Увидимся завтра. С тобой все в порядке?
Виктория кивнула.
— Сегодня вечером я прочитаю оставшиеся письма.
— Конечно, — сказал Калеб. Она всю ночь будет читать письмо от мужчины, который согласился переспать с ней.
Черт, подумал Калеб. Он посмотрел на Викторию, увидел ее невинные глаза, которые скрывали строгие убеждения этой женщины, и желание сделать нечто такое, от чего в нем возникнет прилив страсти. Кто ты, Виктория Холбрук?
Он не знал этого. В конце концов, он заботится о ней, как о соседке.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Виктория так увлеклась чтением писем, что заснула прямо за столом. На полу валялась куча смятой бумаги. Всего лишь три письма были отложены в сторону, под томик «О путешествии в западные страны». Виктория посмотрела на эти письма, стараясь не вспоминать, что было написано в других. И все-таки в ее мозгу всплыла такая фраза: «получишь истинное удовольствие, если поднимешь цену». Она надеялась, что Калеб никогда об этом не узнает.
У нее перехватило дыхание, когда она вспомнила, с каким лицом Калеб пришел вчера к ней в магазин. Она как раз разговаривала с маленькой Элли.
Виктория нахмурилась.
— Хватит, — сказала она себе.
— Хватит, — передразнил ее Боб.
— Прекрати, кривляка. Калеб Фремонт — очень хороший человек и отличный писатель.
— Калеб, — сказал Боб. — Большой парень.
— Да, разумеется, — добавила она, пытаясь не думать о широких плечах Калеба и его мускулистом теле.
Надо дать ему понять, что за нами уже не нужно приглядывать. Все под контролем, и я не должна больше втягивать его в свои дела. Смешно думать, что он захочет стать отцом нашего ребенка. Если бы он того желал, у него могло быть уже десять детей. Кстати, у него могли быть дети от женщин гораздо красивее, чем она. Одно только воспоминание о том, что она хотела соблазнить Калеба, заставляло ее краснеть и ей хотелось провалиться сквозь землю.
Виктория посмотрела на письма.
Да, глупая идея, но теперь это неважно. Теперь не проблема связаться с Джэбом, Дональдом или Ллойдом. Калеб может не беспокоиться.
Она почувствовала легкий укол совести.
— Это не важно, — сказала она попугаю.
Боб, что было на него совершено не похоже, промолчал.
Но, когда позвонили в дверь, он начал кричать.
— Черт подери, черт подери! Калеб, Калеб!
У Виктории сердце ушло в пятки. Она посмотрела на себя. На ней был старенький бирюзовый халат, принадлежавший еще ее матери. На нем были изображены танцующие рабыни. Как раз в области сердца была дырка. Мама всегда смеялась и говорила, что именно туда угодил стрелой Купидон. Эти слова казались Виктории очень сентиментальными, а мама всегда смеялась над ними. Виктория сама не знала почему она так привыкла к этому поношенному халату.