90 
Я подняла взгляд от статьи, быстро моргая. Мои глаза наполнились слезами.
— Вы увольняете меня? — плачу я.
— Мне жаль, Лиззи, — искренне говорит Роберта. Мне становится чуть легче. Совсем чуть-чуть. — Но мы об этом уже говорили. Я распоряжусь, чтобы тебе отослали домой чек с последней зарплатой. Отдай свой ключ от кабинета. Потом Хулио проводит тебя до выхода.
Мои щеки пылают. Я шарю в сумке, достаю ключницу, отстегиваю ключ от кабинета и отдаю. Все это время я лихорадочно пытаюсь придумать оправдания. Но сказать мне нечего. Она действительно меня предупреждала. А я ее не послушала.
Теперь мне приходится за это платить.
— Прощай, Лиззи, — не без грусти говорит Роберта.
— Пока, — отвечаю я, и только слезы мешают мне сказать что-то еще. Я разрешаю Хулио взять меня под руку и провести по офису к лифту, понимая при этом, что все на меня пялятся. Мы в полном молчании едем вниз, потому что кроме нас в кабинке находятся и другие пассажиры.
На первом этаже Хулио продолжает вести меня под руку — я все еще ничего не вижу. Он останавливается на пороге и говорит мне единственное слово: «Неприятно».
Потом он поворачивается и возвращается на свой пост.
Я выскакиваю наружу, и меня обжигает лютый манхэттенский холод. Я не понимаю, что делать. Куда идти? Куда я могу пойти? У меня нет работы и скоро не будет жилья. У меня нет парня, что само по себе страшно, когда тебя только что уволили и у тебя нет квартиры. Я поняла, что чувствовала Кати Пенбейкер, когда Нью-Йорк, этот огромный, сверкающий огнями город, перемолол ее в пюре и в таком виде вышвырнул обратно домой.
Кстати, я ее видела, когда ездила на Рождество к родителям. Она катила тележку с товарами в супермаркете «Крогер» и была такой бледной и уставшей, что я едва ее узнала.
Неужели и меня это ждет,
подумала я тогда, разглядывая ее, спрятавшись за стойкой с орехами и сухофруктами. Неужели меня перестанет волновать, что думают обо мне другие люди, я тоже буду ходить в магазин в безразмерной футболке с надписью «Ежегодная летняя ярмарка Наскар» и коротких тренировочных штанах (это зимой-то!)? Неужели я буду встречаться с парнем, у которого усы пожелтели от никотина и который только и мечтает, что нюхнуть дорожку кокса в выходные? Неужели я когда-нибудь тоже стану покупать редиску для салата или даже для гарнира?
Но, бредя по улице с опущенной головой, чтобы не поскользнуться и не упасть в ледяное крошево, я вдруг начинаю кое-что понимать.
И не потому, что оказываюсь у Рокфеллеровского центра с его катком и лежащей золотой фигурой — символом Нью-Йорка, — сияющей еще ярче на фоне рождественской елки.
Нет. Я понимаю, что такое со мной не случится. Никогда. Я никогда не надену на улицу коротких тренировочных штанов. И никогда не стану встречаться с человеком, у которого желтые от никотина усы. И редиска хороша только для такого.
Я не Кати Пенбейкер. И никогда не стану такой, как она.
Я все больше укрепляюсь в своей решимости, поворачиваюсь и тут же ловлю такси. С первой попытки! От Рокфеллеровского центра! Я знаю! Это просто чудо! Я называю шоферу адрес месье Анри.
Когда мы подъезжаем на место, я открываю сумочку и вижу, что у меня нет наличных, кроме десятидолларовой купюры, которую дала мне бабуля.
Разве у меня есть выбор? Я отдаю деньги водителю, отказываюсь от сдачи и бегу в ателье. Месье и мадам Анри сидят за столом за чашками кофе с молоком и рассматривают «Нью-Йорк джорнал», перед ними стоит вазочка с печеньем.
— Лиззи! — радостно кричит месье Анри. — Ты вернулась! Ты это видела? Видела статью и фотографии? Мы стали знаменитыми! И все благодаря тебе! Телефон звонит, не переставая! Но самая лучшая новость — Морис! Он закрывает ателье на нашей улице и переезжает в Квинс! И все благодаря тебе! И этой статье!
— Да? — Я разматываю шарф и сердито смотрю на них. — А меня из-за этой статьи уволили! Эта новость стерла улыбки с их лиц.
— О, Лиззи, — начинает мадам Анри.
— Все, больше ни слова. Сейчас вы послушаете меня. Первое: я хочу тридцать тысяч в год плюс комиссионные. Хочу двухнедельный оплачиваемый отпуск, полную медицинскую страховку, включая стоматологию. А еще я хочу жить в вашей квартире наверху, без арендной платы, с коммунальными расходами за счет ателье.
Супруги продолжают смотреть на меня с открытыми от изумления ртами. Месье Анри первым приходит в себя.
90 
