20 
Брюс тихо застонал, не отрывая своих губ от ее, и Лили с веселым ужасом отметила, как он возбужден. Пожалуй, он едва сдерживается, и даже жаль, что он сдерживается, потому что все, абсолютно все чувства Лили Смит отвечают на малейшее прикосновение Брюса Кармайкла. На запах его одеколона. На его прерывистое дыхание. На его близость.
Она даже не поверила, когда он отстранился и выпустил ее из рук. Голос Брюса звучал тихо и восхищенно.
– Я думаю, ты очень смелая девушка, Лили Смит. Мне нравится то, как ты веришь в собственное будущее. Как смело бросаешься в незнакомый тебе мир. Ты заслужила сегодняшний успех и счастье без конца, и я рад и горд, что смог хоть немного помочь тебе в этом…
– Но?
– Но я нужен тебе так же, как рыбке зонтик. Я головная боль, Лили. Ты очаровательна, ты красива, ты обаятельна и умна, и ты заслуживаешь НАСТОЯЩЕГО, понимаешь? Если бы я не был эгоистичным и самовлюбленным ублюдком, я должен был бы вообще держать свои похотливые ручонки при себе, весь этот вечер. Извини, не мог сдержаться. Ты слишком соблазнительна.
– Дальше?
– Когда я говорю, что со мной не стоит связываться, мне лучше поверить. Потому что это правда. Зачем тебе лишние сложности?
– А если я люблю сложности?
– Будь осторожнее со своими желаниями на берегу волшебных прудов.
– Вдруг исполнятся?
Он кивнул и снова медленно склонился к ней. Теперь его поцелуй снова был иным, полным соблазна и приглашения к игре, порочным и многообещающим. Лили только вздохнула – и ответила на него со всей страстью.
6
Кентукки, Слипи-таун, цветочница…
Это больше не срабатывало. Вернее, она прекрасно понимала, что это чистая правда, более того, она очень хорошо помнила, что уже обжигалась именно на этом, по крайней мере, в очень похожей ситуации, но разум в данный момент мог пойти и заняться чем-нибудь другим. Сплясать канкан, выпить пива, половить рыбу. На него никто бы не обратил внимания. В ход шли совсем иные механизмы, куда более древние, чем человеческий рациональный рассудок.
Нежность губ, запах разгоряченного тела, стальные мускулы, бугрящиеся под рубахой. По гладкой коже ее бедра скользит мужская ладонь – нежнее шелка, но тут же она ощущает прикосновение дорогой ткани, царапающей не хуже наждака, и это сочетание несочетаемого, оказывается, возбуждает еще сильнее…
Его губы на ее шее, на ключицах, потом опять на губах, его пальцы одновременно гладят пылающую щеку и ласкают напрягшийся сосок сквозь тонкую ткань платья, обжигающую разгоряченную плоть…
– Ты опасная женщина, Лили Смит.
– О да! Что есть, то есть.
– Я не шучу. Я уже не уверен, смогу ли я отпустить тебя.
– Но при этом боишься причинить мне боль.
– Не хочу причинить боль, так вернее. Но хочу тебя.
– Возможно, я тебя разочарую, Брюс, но я довольно давно перестала быть непорочной девой, вспыхивающей при виде огурцов и бананов. Более того, у меня случались и весьма скоротечные интрижки, и мимолетные связи.
– И тебе это нравилось?
Она выгнулась от удовольствия при его прикосновении и мурлыкнула:
– Иногда – да! По крайней мере, в тот момент.
– А на следующий день?
– Пожалуй, я переборщила. У меня они БЫЛИ, но не так уж много. Пожалуй, пальцев одной руки хватит.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– Хорошо, хорошо, это была всего одна ночь. Немыслимая, невероятная ночь. И я о ней не жалею.
– Чем же она так тебе запомнилась?
Ее щеки разгорались все ярче. На опасную почву вступала Лили Смит, если учесть, что Брюс Кармайкл продолжал вкрадчиво и умело доводить ее своими ласками до пика наслаждения.
– Мы что, всерьез собираемся обсуждать мою ночь любви с другим мужчиной?
– Скажем так, анкетные данные можно опустить, но вообще-то любопытно.
– Что ж… Он был честен со мной. Как и ты. И на следующее утро он улетал в Италию, работать. Навсегда.
– Ну знаешь! Италия – не Сибирь. Навсегда – потому что он так решил?
– Я действительно запомнила ту ночь. И не жалела о ней ни на миг.
– Есть небольшой нюанс. Я в Италию не лечу. Я остаюсь здесь. И завтра, и в ближайшие годы я буду жить в той же квартире, работать в том же домашнем офисе…
– И потому тебе совершенно ни к чему влюбленная уборщица, ошивающаяся вокруг?
– Не угадала. Я просто не хочу, чтобы мы оба создавали сами себе трудности, с которыми не сможем справиться.
Черт, как жаль, что внукам будет нечего рассказывать. На самом интересном месте она разведет своими артритными ручонками и скажет: простите, дети, но все закончилось простыми поцелуями…
20 
