50 
Коулт проснулся словно от толчка. Его сморил сон около полуночи, сразу после посещения раненого врачом, и он не знал, как долго он проспал. Тусклый свет керосиновой лампы освещал Кэти, спящую в стоящем неподалеку кресле, и Джеффа, вытянувшегося на диване; все дети Джетро прободрствовали почти всю ночь – либо в соседней комнате, либо в спальне отца.
Коулт подошел к дверям в спальню Джетро. Кэсси, стоя на коленях возле кровати, припала к его руке и разговаривала с отцом, бывшим все еще без сознания. Коулт понимал, что его присутствие здесь неуместно, но ноги словно приросли к полу, когда он услышал, что говорила Кэсси.
– Ты не можешь покинуть нас, отец, – шептала она. – Без тебя мы пропадем. Нам еще надо учиться жить. Особенно Джеффу и мне. Мы все трое такие разные, но одно объединяет всех нас любовь к тебе. Я знаю, ты не поверишь, но Джефф, хотя по-человечески слабый, любит тебя не меньше, чем любим тебя мы с Кэти. И я понимаю, что, несмотря на все твои нахлобучки, ты испытываешь такое же горячее чувство к нему, как и он к тебе. Но вы оба такие упрямцы.
Ах, если бы только вы поделились друг с другом тем, что лежит у вас на сердце. – Она прижалась губами к его руке. – Это было очень давно, я лишь смутно помню, как выглядела наша мама, но я хорошо запомнила ее нежность, ее добрые ласковые глаза. Кэти досталась ее нежность и доброта. И я помню, с какой любовью ты смотрел на маму. Я часто это замечаю, когда ты точно так же смотришь на Кэти. Ты любишь ее и гордишься ею, потому что она так похожа на маму. Я знаю, тебе не хватает мамы. Я знаю, отец, как сильно ты хочешь снова оказаться вместе с ней, но ты так нам нужен.
Она какое-то время молчала и нежно гладила руку отца.
– Да, я доставляю тебе столько же огорчений, сколько и Джефф, да, я своевольна и безрассудна. Но признаюсь, в глубине души мне бы так хотелось быть похожей на маму и Кэти. Жаль, что я не унаследовала маминой нежности, жаль, что во мне так мало от ее светлого облика, но у тебя есть Кэти, которая так напоминает ее. Скорее всего, я никогда не стану такой, мне так обидно. И не только потому, что этим я огорчаю тебя, но и потому, что своим поведением я невольно обижаю Джеффа.
Слезы заблестели в ее глазах.
– Ты слышишь меня, отец? Ты должен дать и Джеффу, и мне возможность примириться с тобой. Ты не можешь убить в Кэти надежду и веру. Ты по-прежнему очень нам нужен, и мы не дадим тебе уйти от нас.
По ее щекам побежали слезы, она прижалась мокрым лицом к его неподвижной руке.
– Мы не дадим тебе уйти от нас, – снова и с болью прошептала она.
Коулт повернулся и тихо отошел, чувствуя, что эти слова отнюдь не предназначались для чужих ушей. Он не хотел знать их тайн, он не имел права вмешиваться в то, что скрывалось в глубине их сердец. Не только Кэсси и Джефф горько переживали свою вину. Разве он сам не подвел Джетро? Разве сам он не уехал из города, пытаясь соблазнить Кэсси? Каким же негодным помощником он оказался!
Он считал, что поступает правильно, уезжая на Запад, но теперь его стали одолевать сомнения. Он никогда не задумывался о душевных переживаниях, сопутствующих работе служителя закона, из-за того, что людей, которых ему поручили защищать, убивали или причиняли им страдания.
Он знал, что он смело, встретится лицом к лицу с преступником, но, очевидно, эта работа требовала большего, чем быстрая сообразительность и точная стрельба. Вероятно, ему необходимо было научиться смотреть в лица честных людей, пострадавших от преступников.
Может, ему вообще не стоило становиться служителем закона.
Слезы высохли у нее на щеках, ее голова по-прежнему покоилась на руке отца, Кэсси одолевала дремота. Хотя она боролась со сном, тем не менее, она безнадежно проигрывала эту битву.
Несколько раз она с усилием разлепляла веки, когда ей чудилось легкое подергивание под ее щекой. Полусонная, она смежила глаза, но ей снова почудилось какое-то шевеление.
Думая, что это насекомое, она приподняла голову и недоуменно уставилась на руку, лежавшую поверх покрывала. Пальцы на руке слегка подрагивали, она перевела взгляд налицо отца. Глаза у него были открыты, он смотрел на нее.
– Отец! – вскрикнула она, и уже слезы радости заструились у нее по щекам.
– К чему плакать, милая? – спросил Джетро. – В последний раз я видел тебя плачущей, когда мы хоронили твою маму. Надеюсь, ты не думала о том, что я умру, или о какой-нибудь другой глупости?
Не в силах удержать захлестнувшие ее чувства, Кэсси закричала во весь голос:
50 
